«Когда я понял, что эпоха мне враждебна, что в наше время взрастают низкие и невежественные люди, что день ото дня все больше разгорается пламя невежества и заблуждения, все больше распространяется подлость, мне не оставалось ничего другого, как отвернуться от мира и отрешиться от мирских дел. Я ушел из бесчувственного, застывшего и неблагодарного мира, нашел себе прибежище в отдаленном углу, где и уединился в безвестности и бедности. Я отказался от всех желаний и вместе с людьми с разбитым сердцем обратился к выполнению обязательного»^>36.

Дом Муллы Садры в Кахаке, провинция Кум

Современная фотография

Мемориальная табличка

Надпись над дверью дома в Кахаке

Интерьер дома Муллы Садры в Кахаке

На первом этапе своего подвижнического пути Садра в течение некоторого времени даже в той удаленной деревне отказывался общаться с людьми, не желал давать уроки и участвовать в дискуссиях. Сам он пишет об этом так:

«Я не давал уроков, не написал ни одной книги. Ведь для того, чтобы высказывать свое мнение, овладевать науками и умениями, преподавать, устранять ошибки и сомнения и четко определять цель, необходимо очищение духа и воображения от нестроения и беспорядка, нужно устойчивое положение и освобождение ума от печали и уныния…

Я был вынужден отказаться от общения с людьми, отчаявшись сблизиться с ними. (…) Тогда моя истинная сущность обратилась к исконному источнику всех причин. Все мое существо стало стенать и молить Его пред Его священным престолом. Долгое время я провел в таком состоянии»^>37.

Проведя так долгое время, отойдя от людей и приблизившись к Истине, Садра вступил во второй этап своего духовного странствия. Он достиг этапа путешествия по совершенствам и атрибутам Истины. Представляется, что приводимый ниже отрывок описывает именно этот этап его пути:

«В конце концов, вследствие долгих усилий и аскетических подвигов в моей душе зажегся божественный свет, а сердце мое наполнилось огнем свидетельствования. Светы Божьего Царствия снизошли на него, открыв конечные тайны мира божественной мощи. А затем я постиг тайны, которых не знал ранее. Мне открылось то, что я никогда не мог вывести и узнать рациональным путем. Все, до чего ранее я дошел своим разумом, все божественные тайны и Господние истины, все престольные дары и милости, все вечные сокровенные тайны, которые я прежде знал посредством ума и доказательства, я удостоился теперь свидетельствовать и увидеть воочию внутренним оком. Именно тогда мой разум обрел спокойствие и смог отдохнуть, денно и нощно обдуваемый дуновением светов Истины. Разум мой настолько приблизился к Истине, что стал проводить все время в обращенных к ней уединенных молитвах»^>38.

В письме к своему учителю Мир Дамаду он отмечает два этапа своего аскетического пути:

«Страшась общения с людьми этой эпохи и всецело предаваясь уединению и продолжительному размышлению и вспоминанию, я достиг того, что моему слабому и болезненному уму открылось множество тонких смыслов и возвышенных проблем, которые в большинстве своем очень далеки от того образа мыслей, который распространен среди людей»^>39.

Одной из важных особенностей поведения Муллы Садры в течение всей его жизни, особенно в период его пребывания в деревне Кахак, является то, что он обращался к выдающимся людям ислама. Так, в книге «Странствия» в пояснении к дискуссии о единстве между умопостигающим и умопостигаемым говорится:

«Я жил к Кахаке, когда писал эту главу. Однажды в пятницу я отправился в Кум, чтобы навестить дочь Мусы бен Джафара (мир с ним!). Я попросил у нее помощи, и в результате с Божьей помощью вопрос, рассматриваемый в этой главе, стал мне ясен»