Я писала потрясающие работы по филологии. И потом по одному взгляду преподавателя в мою сторону я могла понять, прочитал он мою работу или нет.

Их выдавали глаза.

***

На экзамене по стилистике я спорила с профессором.

Вот честно, ещё полгода назад я такого себе и представить не могла! Я была скромной и очень «хорошей», воспитанной. А тут – на тебе! Спорить с профессором филологии!

Это был уважаемый профессор, его все боялись, а я с ним спорила прямо на экзамене целых полчаса!

После этого он был вынужден поставить мне оценку «пять», потому что он счел мои аргументы более весомыми, чем свои.

Как потом рассказывали девочки из группы, после меня он весь день сидел расстроенный, и никому из нашей группы оценку «пять» не поставил, – максимум, он ставил «четыре» за очень хороший ответ.

Он был удручен!

***

А я стала более открытой и общительной. Я начала решать свои проблемы, которые я раньше не могла даже начать решать.

Так прошли полгода.

***

А через полгода на меня накатила такая жуткая депрессия, которой я не испытывала раньше никогда!

Я превратилась в 3-летнего ребенка и перестала верить в себя. Я решила, что я сошла с ума, и весь этот период, когда я так живо соображала, была умной, дерзкой и открытой, был периодом сумасшествия…

И я начала себя подавлять.

Эти полгода я жила в состоянии ужаса. Я боялась, что могу покончить с собой. Когда я смотрела сверху вниз с лестницы, я ужасалась тому, как легко можно умереть, надо только ногу перекинуть через перила, потом другую, и всё, я там – лежу на ступеньках.

И я думала – слишком легко умереть!

И я в ужасе отходила от этих перил!

Самое сложное было утром поднять себя, привести на автобусную остановку, потом притащить своё тело в институт и усадить его за парту.

Я делала это автоматически.

Я не жила.

Если мне приходилось читать Достоевского, «Идиота» или что-то ещё, меня корчило от того, что я такая и есть, как Фёдор Михайлович описывал. А не читать его я не могла, потому что Достоевский был у нас по программе…

Тяжёлое было время.

Однажды я шла по улице и вопрошала: «Неужели я и вправду сошла с ума?»

А я услышала ответ: «Доченька, ты просто начала творить…»

У меня до сих пор слёзы от этого ответа.

Но в следующий момент мне стало страшно от того, что я слышу этот голос.

Ведь голоса слышат только сумасшедшие!

И я в ужасе пошла дальше.

***

Но, тем не менее, сессию за 4 курс я сдала, и неплохо. Возможно, преподаватели помнили меня совсем другой и ставили мне оценки по старой памяти за ту силу и дерзость, которую я проявляла ещё в 1 семестре. Кое-кто из преподавателей даже благодарил меня за связный и логичный ответ, хотя я боялась, что я сейчас открою рот и начну нести бред…

Мир мне показывал, что со мной всё в порядке.

За лето я восстановилась и снова вошла в то состояние, которое у меня появилось год назад: благодать, уверенность в себе и много сил. Я восстановила доверие к себе и решила, что с идеей о моём сумасшествием я погорячилась.

Начался новый учебный год, 5 курс.

А на 5 курсе самое важное – написать диплом.

Однажды я делала уборку, и прямо во время уборки ко мне пришла идея – написать диплом по творчеству Виктора Цоя!

Это же гениально: совместить песни, которые я так любила, с необходимостью писать диплом! И весь год получать удовольствие от песен Цоя на законном основании!

В уме сложился план диплома, очень красивый и логичный. Я его записала и пошла искать научного руководителя.

К.ф.н., Игорь Евгеньевич Лощилов читал у нас курс советской литературы. Я подумала, что Цоя можно отнести к советской литературе, и попросилась к нему.