– Так это сколько лет-то прошло! Мы тогда тоже едва сводили концы с концами, – перебила ее Ольга.

– Зато Слава мог бы меня пристроить к себе в больницу, но не пожелал, – цинично прокомментировала Люся. – Так что пришлось идти на поклон к отцу. Сразу в дом не пустил, пришлось поскитаться по съемным углам. Зато после смерти мамы, он сам предложил переехать к нему. Вот и служу теперь домработницей у генерала. Еле уговорила его Игната нанять. Зато теперь живет при нас постоянно, на все руки мастер: и кран починить, и забор подправить – все умеет.

– И не страшно вам держать рядом с собой бывшего уголовника? – ехидно поинтересовалась Ольга. – Кажется, он сидел за убийство в пьяной драке? – уточнила она.

– Зря я тебе об этом рассказала в свое время! – обиженно пробурчала золовка. – Все давно в прошлом. К тому же Игнату грех жаловаться: живет на всем готовом, за жилье не платит, да еще и каждый месяц деньги за работу получает.

Люся, сколько я еще должен ждать? – из коридора вновь раздался ворчливый голос Бориса Алексеевича.

– Бегу, папочка! – откликнулась женщина и, пессимистично скривив рот в подобии улыбки, направилась к кабинету генерала с граненым стаканом в руках.

Борис Алексеевич чинно восседал в мягком кресле, надиктовывая нотариусу условия своего завещания. Тот сидел, чуть ссутулившись за письменным столом, расположенным боком к распахнутому окну, и быстро печатал на своем ноутбуке.

Услышав, как скрипнула дверь, генерал умолк и продолжил общение с Романом Витальевичем лишь после того, как забрал у вошедшей в комнату Люси стакан с водой и пластмассовую коробочку с таблетками. Затем он довольно бесцеремонно выпроводил дочь из кабинета. Люся, обидевшись, напоследок нарочито громко захлопнула за собой массивную деревянную дверь, отчего давно не смазанные дверные петли отозвались протяжным стоном.

– Итак, на чем мы с Вами остановились? – пробасил Борис Алексеевич, уставившись на нотариуса водянистыми старческими глазами.

– На той части имущества, которую Вы решили завещать в Фонд Министерства обороны, – украдкой облизнув все еще жирные после поедания курицы губы, промямлил Роман Витальевич.

– Ах, да! – спохватился генерал, поймав ускользающую мысль. – Пишите…

Закончив составлять документ, нотариус распечатал его на переносном портативном принтере, захваченном с собой из офиса. Борис Алексеевич поднес бумагу поближе к глазам и долго изучал строчки подслеповатым взглядом. Наконец, он закончил чтение и удовлетворенно крякнул.

– Где мне подписаться? Дайте ручку! – произнес он уверенным тоном.

Завершив все формальности, генерал подошел к столу и вытащил из потайного ящичка в столешнице железный ключ. Затем он прошаркал к установленному в дальнем углу кабинета большому металлическому сейфу старой советской конструкции, выкрашенному защитной зеленой краской.

Нотариус с нескрываемым любопытством, вытянув вперед свою короткую шею, заглянул внутрь раскрытого сейфа. Там, на полках лежали какие-то документы, служебные награды, а также несколько коробочек, явно предназначенных для хранения драгоценностей.

Свой экземпляр завещания генерал положил на верхнюю полку и снова закрыл сейф, провернув толстую металлическую ручку, и заперев его на ключ. В этот момент за окном раздалось отчетливое шуршание и странный клекот. Борис Алексеевич вздрогнул всем телом.

Нотариус резко обернулся и взглянул в ту сторону.

– Наверняка, это все – чёртовы птицы! – пробормотал внезапно осипшим голосом генерал. – Повадились к нам на участок, всю вишню попортили.

Роман Витальевич подошел к открытому окну и выглянул наружу. И действительно: над домом кружил большой иссиня-черный ворон, выглядывавший, чем бы полакомиться на участке.