Мой план рассчитан на то, чтобы пауки набросились на мышей и стали их жрать, забыв о нас.

— Теперь валим! — командую я, Вики включает фонарь, и мы бежим наугад.

Позади цокот паучьих лапок сменяется чавканьем, хрустом и писком летучих мышей.

Система выводит текст:

Интеллект: +1,75%%.

Несемся без оглядки, оскальзываясь на влажном полу. Вдруг бегущий позади меня Илай падает. Оборачиваюсь и замираю: он корчится на полу, поджимая ноги к животу, кашляет. Его лоб покрыт потом, глаза запали.

Не сговариваясь мы с Рио бросаемся к нему, помогаем встать.

— Что с тобой?

— Гребаный паук плюнул ядом мне в лицо! Гребаная система показывает двенадцать процентов прогрессирующей деформации!

Смотрю на замерших в нерешительности девушек:

— Вики, у нас же есть кристалл?

Она мотает головой:

— Нет.

Воцаряется гробовая тишина, лишь капли, срываясь со сталактитов, шлепают о камни. Пауки с мышами остались позади, их не слышно.

— Идем дальше, — командую я. — Держись, Илай, не сдавайся.

— Четырнадцать процентов, — бормочет он, его колени подгибаются, и он виснет на нас.

2. Глава 2. Полубоги

Глава 2. Полубоги

Некоторое время тащим Илая. Он изредка приходит в себя, неразборчиво бормочет, пытается помочь нам, но ноги его не слушаются. Будь мы обычными людьми, сломались бы минут через пять, уж больно Илай здоровый, однако мы стали сильнее. Система сыпала предупреждениями об истощении, но мы продержались точно дольше пятнадцати минут, по ощущениям, так целый час.

Первым спотыкается Рио, садится прямо на пол, привалившись спиной к стене.

— Извините, но я сейчас сдохну.

Я тоже становлюсь на колени, отползаю к сталактиту, раскрываю рот, ловя струйку воды. Хелен склоняется над телом Илая, который дышит сипло, сбивчиво, словно у него начинается агония. Она гладит его лицо, шепчет слова утешения, водит руками над головой, но ее сил хватает только на то, чтобы Илай открыл глаза.

Он обводит нас взглядом, полным ужаса:

— Тридцать два процента деформации.

Как я тебя понимаю, друг. У меня хоть была надежда на помощь, у тебя впереди — только смерть. Его взгляд останавливается на Хелен, он берет ее руки, сжимает:

— Хелен… Лена… Только ты меня тут держишь. Не отворачивайся от меня!

Хелен прикусывает губу, глаза ее блестят, она наклоняется над Илаем, целует его в щеку:

— Ты самый-самый лучший. Держись, родной! Я очень тебя… Ты мне очень нравишься.

Он улыбается, лицо светлеет — не понимает, что ее жест и слова — лишь желание облегчить страдания умирающего. Хелен продолжает:

— Борись, Илай, не сдавайся. Я тебе помогу.

Он качает головой, хрипит:

— Вряд ли… Но я теперь сдохну счастливым… Спасибо.

Косится на меня, на Хелен, и закрывает глаза. Стоящая в стороне Вики отворачивается. Мы переглядываемся, лицо у Виктории угрюмое, Рио часто моргает и трет лоб. Хелен тихо плачет. Губы Илая едва шевелятся, доносится почти неслышно:

— Сорок девять процентов.

— Это все, — всхлипывает Хелен. Крепко сжимает большие черные руки, прижимает их к своим губам. Дернувшись, Илай замирает и больше не шевелится.

Мне кажется, выход есть. По легким движениям зрачков под веками видно, что он еще не до конца попрощался с жизнью. Илай не должен вот так просто взять и умереть. А что, если…

Сажусь возле него с другой стороны от Хелен, и зову:

— Эй, бро! Посмотри на меня. Илай! Смотри на меня, сказал!

— Что ты… — начинает Хелен, но я жестом заставляю ее замолчать.

Его глаза раскрывается, пристально смотрю в них и вижу клубящуюся бурую муть деформы. Я умею с ней бороться, он — нет. Нужно забрать ее у него и сложить в свой резервуар. Чем это мне грозит? Смогу справиться с ней, как в прошлый раз? Должен.