Гвоздарь наклонился, подхватил узел и поднял его со стоном. Подошел к двери. Ветер хлестнул его по лицу каплями дождя, песком и листьями. Сверкали молнии. В их мерцающем свете ветер пронес мимо курятник Перлы, кувыркая его по песку. Кур в нем уже не было, они исчезли в серой грохочущей мгле урагана. Гвоздарь поглядел на отца. В нем боролись разные чувства.

Тот не шевелился. Обмен веществ в его мозгу настолько замедлился, что он не проснется даже от урагана. Иногда, после особо хорошей дозы, он мог проспать пару дней. Обычно Гвоздаря это радовало. Пока отец валялся в отключке после наркоты, жить становилось намного проще…

Он поставил на землю узел с пожитками. Выругав себя за глупость, ринулся наружу, сквозь ураган и ливень. Отец, конечно, пьянь и ублюдок, но он ему родной. У них глаза одного цвета, память о его матери, одна на двоих, еда одна на двоих, выпивка одна на двоих… Он – его семья, уж такая, какая есть.

Вокруг хижины вихрь крутил песок, куски провода и пластика – остатки от их работы на кораблях. Гвоздарь босиком побежал по берегу, к хижине Пимы. Лохмотья ржавого металла, куски изоляции и провода впивались в кожу, как ножи.

Порыв ветра сбил Гвоздаря с ног, он упал на колени, плечо взорвалось болью. Над головой пролетел лист металла, словно воздушный змей. Чья-то крыша или кусок металла, снятый с корабля, сложно сказать. Врезался в кокосовую пальму, и дерево упало. Сквозь рев урагана Гвоздарь даже не услышал грохот падения дерева.

Стоя на карачках на песке, он прищурился и поглядел сквозь завесу дождя. Хижины Пимы не было на месте, но он увидел силуэты девушки и ее матери, вцепившихся в веревки и пытающихся удержаться на ветру.

Гвоздарь всегда считал мать Пимы большой и сильной, ведь она работала в команде по тяжелым грузам, но сейчас, посреди урагана, она показалась ему такой же маленькой и хрупкой, как Ленивка. Дождь ненадолго утих. Садна и Пима оттащили от берега лодку и привязали ее к стволу дерева, гнущемуся на ветру. Их осыпало мусором. Когда Гвоздарь подобрался поближе, то разглядел у Пимы порез на лице. Кровь стекала по лбу, но она не перестала помогать матери, завязывая веревки.

– Гвоздарь! – крикнула ему Садна, махнув рукой. – Помоги Пиме тащить, по этой стороне!

Она бросила ему веревку. Обмотав ее вокруг здоровой руки, Гвоздарь потянул, и вдвоем они смогли сдвинуть лодку, плечом к плечу. Пима быстро завязала на ней узлы. Мать тут же махнула им рукой.

– Бегите за деревья! Там дальше есть выемка в скале! Там укроетесь!

Гвоздарь мотнул головой.

– Папа там! – ответил он, махнув рукой в сторону его хижины, которая чудом еще не развалилась. – Не просыпается!

Мать Пимы посмотрела на хижину сквозь дождь и мрак. Сжала губы.

– Черт. Ладно.

Махнула рукой Пиме.

– Заберешь его.

Последнее, что увидел Гвоздарь – темный силуэт Садны, движущейся сквозь ураган и дождь по берегу, в свете молний. Пима потащила его к деревьям, они пробрались сквозь хлеставшие их ветки, мотающиеся под рев урагана.

Они поспешно забрались выше, спасаясь от наводнения. Оглянувшись на берег, Гвоздарь ничего не увидел. Мать Пимы исчезла. Хижина отца тоже. Исчезло все. Берег вымело подчистую. На воде горел огонь, видимо, нефть загорелась от ударов молний и продолжала гореть, несмотря на бушующие волны и ветер.

– Пошли! – крикнула Пима и поволокла его дальше. – Еще далеко!

Они полезли сквозь джунгли, по грязи, спотыкаясь о толстые корни кипарисов. Навстречу им текли потоки воды, прорезая себе русла среди деревьев, превращаясь в реки грязи. Наконец они добрались до нужного места. Небольшая пещера в скале, сложенной из известняка, места едва хватило им двоим. Сев на корточки, они устроились внутри. Сверху ручейком стекала дождевая вода, которая постепенно собралась в лужу, и они оказались по щиколотку в холодной воде. По крайней мере, хоть от ветра укрылись.