Приятель Адама принадлежит к другому виду.

Кенджи лечит новые синяки, но не унывает. Его распирает радость по неизвестному поводу. Он быстро оправился и уже бодрится. Испортить ему настроение положительно невозможно, и я невольно восхищаюсь его непрошибаемостью. Он по-прежнему глазеет на меня.

– Отчего это ты можешь трогать Адама? – спрашивает он через секунду.

– Не знаю.

– Врешь! – фыркает он.

Пожимаю плечами, не видя необходимости кого-то убеждать в том, что я не знаю причин своего счастья.

– А как узнала, что можешь его трогать? Эксперимент проводили, что ли?

Надеюсь, я не покраснела.

– Где то место, куда ты собрался нас вести?

– Ну чего ты меняешь тему? – ухмыляется он. Не глядя на него, я уверена, что он ухмыляется. – А вдруг меня тоже можно касаться? Не хочешь попробовать?

– Тебе не понравится, если я коснусь тебя.

– Может, понравится. – Да он точно ухмыляется.

– Оставь ее в покое, а то получишь еще пулю в ногу, – вмешивается Адам.

– Да что, одинокому мужчине уже и попытаться нельзя, Кент? Мне правда интересно! Не лезь ты, пусть она сама ответит!

Адам проводит рукой по волосам – я замечаю, что он приглаживает волосы всегда одной и той же рукой. Он задет за живое и даже смущен.

– Спасибо, обойдусь, – сказала я, чуть повысив голос.

– Учти, – Кенджи показывает на распухшее лицо, – это не навсегда.

– Зато мне всегда будут неинтересны подобные разговоры. – Я очень хочу, чтобы Кенджи понял – у меня серьезные отношения. Я хочу повторить то, что Адам сказал Джеймсу.

Но не могу.

Я ведь не знаю, каково это – состоять в отношениях, можно ли считать признание в любви обетом взаимной верности и всерьез ли Адам сказал братишке, что я его подруга. Может, это был удобный ответ на сложный вопрос. Я жду, когда Адам даст понять Кенджи, что мы вместе.

Но он ничего не говорит.

Не знаю почему.

У него вырвался не то смех, не то кашель.

– Вроде мы раньше ладили. – Кенджи в упор смотрит на Адама.

– Не помню.

Кенджи ощетинивается:

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Я не доверяю тебе.

– Тогда почему я до сих пор здесь?

– Потому что я доверяю ей.

Кенджи расплывается в дурацкой улыбке.

– Ой, значит, ты мне доверяешь?

– Пока держу тебя на мушке, – говорю я, сжимая пистолет.

В его улыбке сквозит лукавство.

– И отчего мне нравится, когда ты мне угрожаешь?

– Оттого, что ты идиот.

– Не, – качает головой Кенджи. – Потому что у тебя сексуальный голос. Каждая фраза звучит игриво.

Адам резко встает, едва не опрокинув кофейный столик.

Кенджи начинает хохотать, постанывая от боли.

– Уймись, Кент, дубина, я шучу. Мне нравится видеть, как чокнутая напрягается. – Он смотрит на меня и понижает голос: – Это был комплимент. А ореол ненормальности тебе даже идет.

– Ты что, больной? – гремит на него Адам.

– Сам больной! – Кенджи раздраженно складывает руки на груди. – Какие вы все здесь дерганые!

Адам сжимает пистолет, идет к двери, возвращается. Начинает ходить по комнате.

– О брате не волнуйся, – добавляет Кенджи. – Он скоро придет.

Адам не останавливается. Его рот перекошен.

– Я не волнуюсь о брате. Я решаю, пристрелить тебя сейчас или позже.

– Позже, – просит Кенджи, плюхаясь на диван. – Сейчас я тебе еще нужен.

Адам хочет что-то ответить, но не успевает.

Дверь щелкает, издает писк, и ручка поворачивается.

Джеймс пришел домой.

– Я очень рад, что ты так положительно к этому относишься, но восторгаться нечем, Джеймс. Мы вынуждены бежать, чтобы спасти жизнь!

– Зато вместе, – в пятый раз отвечает мальчишка, улыбаясь до ушей. Он с ходу проникся к Кенджи симпатией, и теперь эта парочка сообща превращала серьезную ситуацию в балаган. – И я буду помогать!