Тина в тюрьму не попала, а Тилю пришлось раскошелиться на очень крупный штраф. И хорошо зная финансовое состояние близнеца, не могу сказать, что это хоть сколько-нибудь его порадовало, зато можно сказать точно – это нас отдалило окончательно. Более того, «выходка» Мари его почему-то взбесила. Когда я сказал брату, что Мария не будет писать заявления на эту женщину, у него от злобы аж лицо перекосило. Он начал орать, что ему не нужны ее подачки, что все это хорошо спланированная подстава от меня и русской, чтобы унизить его и разрушить их отношения с Тиной. Я не стал слушать его бред, повернулся и ушел. Меня убивало все это. Уничтожало. Тиль всегда был самым близким мне человеком, за которого я готов был и в огонь, и в воду. Я наступал на горло многим своим принципам и желаниям ради него. И что теперь? Брат отдалился от меня настолько, что… Эх… Да что уж там говорить теперь об этом… Сьюзен абсолютно права – с Тилем стало невозможно общаться. Уж насколько она – мисс коммуникабельность, которая легко сходится с людьми, умеет поддержать любую тему, найти ключик к любому, даже Сью отказалась общаться с новоявленной четой Шенк. Она несколько раз ездила со мной в полицию и суд, но после нескольких попыток поговорить с ними, подняла лапки и отползла в сторону, признав их случай безнадежным. Тиль заперся в своей ракушке и напрочь отказался общаться с нами. Я не узнавал его. Я не понимал его. Я совершенно потерял с ним контакт. Он стал настолько мне чужим, что я даже не знал, что с ним таким делать. И еще очень хотелось, чтоб это все-таки было просто дурным сном… Который все не кончается и не кончается…

– Дэн, привет! – Я офигел еще тогда, когда увидел, КТО мне звонит. Поэтому принял вызов с осторожностью. Голос брата был спокоен и совсем чуть-чуть приветлив.

– Рад тебя слышать, – на всякий случай показал я ему свою заинтересованность и доброжелательность.

– Ты мог бы ко мне заехать? – обычным тоном. Без злости, вызова, ехидства. Надо пометить этот день в календаре красным маркером.

– Если дело не срочное, то приеду вечером. Но если тебе надо, то могу и сейчас.

– Нет-нет, когда тебе будет удобно, – явно улыбался Тиль. – Буду ждать. Хорошего дня.

Я смотрел на телефон и не знал, что думать. Брат решил помириться? Хочет поговорить? Это очень хорошо! Для закрепления настроения я посмотрел, чем занимаются мои непоседы. Мальчишки возились на полу в гостиной в куче игрушек, а фрау Ирина что-то готовила им на кухне. Дети уже активно ползали и лезли везде, куда могли добраться. Особенно они любили кухню: вытряхнуть из шкафчиков стола все кастрюли, крупы и макароны – наше любимое занятие. На прошлой неделе, пока фрау Ирина подмывала Алекса, Михи добыл пакет с мукой и через пару минут кухня покрылась тонким белоснежным слоем муки высшего сорта. Я с интересом наблюдал, как няня выкрутится из ситуации, накажет ли ребенка, что будет делать. Лица женщины я не видел. Она взмахнула руками, осмотрев поле деятельности. Забрала Михаэля, отмыла от муки. Покормила, уложила детей спать. Потом быстро сбегала в магазин (что я, конечно же, не одобрил, потому что она оставила детей на 17 минут одних, а я нервно следил, как бы чего не случилось!), купила новую упаковку муки, ну и убрала кухню. Мари она про происшествие ничего не сказала. Мне тоже. Мы с Мари не стали ругать ее за это, сделав вид, что ничего не знаем. Няня хорошо ладила с нашими мальчиками. Они радовались ей, называли ня (видимо это что-то из русского, потому что Мари просила ее разговаривать с детьми только на русском языке, и это я тоже категорически не одобряю, поэтому говорю с ними исключительно по-немецки!). Они узнавали бабушку, которая очень часто приезжала к ним в гости днем, пока нас не было. С радостью шли на руки ко мне и даже иногда спорили и капризничали, если я одному уделял внимания больше, чем другому. Мальчишки были непоседливыми, любопытными, иногда уставали друг от друга и дрались. Фрау Ирина как-то очень удачно разруливала их конфликты, что-то постоянно говорила, общалась, читала, показывала, играла. Она честно отрабатывала свою зарплату, а я не мог нарадоваться, что все-таки есть у меня нюх на людей, чувствую я их, не ошибаюсь.