– А под «нами», – добавил Джером, – я подразумеваю вас четверых. – Он кивнул в сторону Питера, Коди, Хью и меня.

– Прошу прощения, – сказала я. – Хотелось бы уточнить, правильно ли я поняла: ты вписал нас в какой-то турнир по боулингу, а сам принимать в нем участия не собираешься. И это каким-то образом должно доказать злонамеренность твоих подчиненных по отношению к миру?

– Не говори глупостей. Я не могу в этом участвовать. В боулинг играют по четыре человека. – Комментариев по поводу той части вопроса, где упоминалась злонамеренность, не последовало.

– Отлично, без колебаний уступаю тебе свое место, – заявила я. – Я не слишком хороший игрок в боулинг.

– Придется им стать, – холодно ответил Джером. – И вам всем тоже, если вы соображаете, в чем для вас польза. Если продуете, на следующем общем собрании Нанетт нас смешает с грязью.

– Классно, Джером. Я люблю боулинг, – вступил в разговор Картер. – Почему ты мне раньше не сказал?

Джером и Картер скрестили взгляды, прошло несколько тяжелых мгновений.

– Потому что, если ты не готов взять на себя ответственность за команду, ты не можешь с нами играть.

Картер весело улыбнулся, серые глаза сверкнули.

– Понимаю.

– Мне не очень нравится, как ты произносишь это «с нами», когда сам ни в чем не собираешься участвовать, – сказала я Джерому, имитируя его начальнический тон.

Питер издал страдальческий вздох.

– И где, скажите, я найду стильные туфли для боулинга?

– А как будет называться наша команда? – спросил Коди.

Со всех сторон посыпались предложения, одно другого ужаснее: «Бездушные в Сиэтле», «Раскол мнений» и прочее. Через час мое терпение истощилось.

– Пойду-ка, пожалуй, домой, – сказала я, поднимаясь. Я бы не отказалась от десерта, но боялась, что, если останусь дольше, меня потащат играть в крикет или пляжный волейбол. – Я принесла вино и больше вам не нужна, ребята.

– Будешь дома, скажи моему норовистому отпрыску, что он должен потренировать команду, – распорядился Джером.

– Домом я называю квартиру Сета, – пояснила я. – Но если увижу Романа, сообщу, что ты нашел достойное применение его мощным космическим силам. – Роман – наполовину человек, сын Джерома и приятель, с которым мы вместе снимали жилье, – на самом деле отлично играл в боулинг, но мне не хотелось доставлять удовольствие Джерому.

– Погоди! – Питер подскочил с места. – Ты еще не вытащила бумажку за Секретного Санту.

– Ой, да ладно…

– Без стонов, – отрезал Питер и торопливо пошел на кухню. Оттуда он вернулся с керамической банкой от печенья в форме снеговика и ткнул ею в меня. – Тащи. Чье имя вытянешь, тому и покупаешь, и не пытайся отвертеться.

Я вынула из банки листочек бумаги и развернула его. Джорджина.

– Я не могу…

Питер поднял руку, чтобы я замолчала.

– Ты вытащила имя. Все решено, и не спорь.

Строгий взгляд Питера исключал всякие возражения.

– Ладно, по крайней мере, у меня есть несколько идей, – прагматично заметила я.

Спасибо Питеру, он отправил меня домой, снабдив соусом для шоколадного фондю и мисочкой «Tupperware» с фруктами и маршмэллоу. Хью и Коди обсуждали дальнейшие планы команды по боулингу – пытались составить расписание тренировок. Джером и Картер говорили мало, а вместо этого предавались обычному занятию – буравили друг друга испытующими и понимающими взглядами. На их лицах ничего нельзя было прочесть, только однажды по физиономии Джерома пробежало волной выражение превосходства.

Я покинула Капитолийский холм и направилась в район Сиэтлского университета, к жилищу Сета. Все окна были темны, и я невольно улыбнулась. Уже почти одиннадцать. Сет называл это время ранней ночью, на чем я сама иногда настаивала. При воспоминании об этом улыбка сошла с моего лица так же внезапно, как и появилась. Несколько месяцев назад у Андреа, невестки Сета, обнаружили рак яичников. Заболевание было уже в достаточно запущенной стадии, и, хотя ее почти сразу стали лечить, результаты не были многообещающими. К тому же она переносила терапию очень тяжело, и это стало для семьи суровым испытанием на прочность. Сет часто помогал родным, особенно когда его брат Терри был на работе. Андреа теперь было трудно заботиться о пяти дочерях. Сет жертвовал ради семьи сном и писательской карьерой.