К тому моменту, когда молодая семья Овчинниковых получила в этом доме квартиру, в его планировке произошли существенные преобразования. За счёт различных перегородок и прорубленных в стенах дверей советская власть решила проблему жилья сразу для нескольких советских семей. Вместо одной купеческой, в доме стали жить целых шесть советских семей!

Наверху в двух больших комнатах жила семья Мельниковых: уже знакомая нам Лида со своими престарелыми родителями, мужем и недавно родившимся сынишкою Генкой. Рядом с ними занимала одну большую и одну узенькую комнату семья Бедельбаевых. В другой большой комнате с пристроечкой и отдельным выходом во двор жила семья Мукановых.

Семье Овчинниковых были выделены две узенькие комнатушки. Одна – входила в старую композицию дома, другая, построенная за счет части веранды, имела дощатый пол без утепления и располагалась над каменными ступенями, ведущими на нижний этаж дома. Обе комнатки были площадью по 8 кв. метров с одним окном в каждой. Первая комната, а фактически кухня, имела выход сразу на крыльцо. Снизу от каменных ступеней тянуло холодом и в дверь, и через щели в полу. Положение спасала небольшая печка с духовкой и двумя конфорками для приготовления пищи. На ней готовили еду, над ней сушили одежду, около неё грелись в морозные дни.

Внизу одну комнату и пристроенную тёмную каморку занимала семья, которую никто по фамилии не называл. Про них говорили – Нижние. А может, это и была их настоящая фамилия? Это были Мария Ивановна с дочерями: старшей Марией и Майей, последняя была почти ровесницей Наташке. В другой полуподвальной комнате жила холостячка баба Ната.

Всё население этого дома жило как-то обособленно друг от друга, но никогда не конфликтовало. Каждый переживал военные тяготы по-своему, в зависимости от создавшихся условий. Лучше всех жили Мельниковы, что определялось их социальным статусом. Во главе их семьи неофициально стояли родители Лиды. Они являлись старожилами этого дома. Муж Лиды, и она сама всю жизнь проработали в системе правоохранительных органов. И они занимали самую лучшую квартиру в этом доме. Про остальных никто ничего определённого сказать не мог. Но все знали, что Нижняя Мария Ивановна была женщиной простой, работала уборщицей где-то на заводе, любила по праздникам выпить бражки со своей родней, а потом они все долго, с пьяным надрывом исполняли русские застольные песни. Её соседка по нижнему этажу – баба Ната жила одна, и она была такой необъятной толщины, что это наводило на мысль о её какой-то странной болезни. Конечно, все нижние жили бедно.

У Овчинниковых тоже ничего лишнего не было, но во время войны Юлия с детьми не голодала, так как ей, как жене офицера, ушедшего на фронт, и имеющей на руках двух несовершеннолетних детей выдавали денежное пособие и офицерский паёк, куда входили даже 100 гр. сливочного масла на месяц. Не очень сытно, но от голода не пухли.

Вскоре после рождения дочки Юлия получила долгожданный треугольник с фронта. Муж писал, что были длительные бои под Москвой. Ранения и сильная контузия не давали ему возможности сообщить о себе. Сейчас у него новая дислокация, они продолжают бить фашистов, но война закончится не скоро. Пусть бережёт себя и детей. Он спрашивал в письме: «Кто родился? Если это дочка, то надеюсь, что ты её назвала так, как мы договаривались – Наташка. А если это сын – то Руслан. Как Вовочка, слушается ли он тебя? Как учится? Пиши, родная. Я скучаю без вас и верю, что у тебя с детишками всё будет благополучно. Эта вера спасает меня и придаёт мне силы. Я люблю вас. Ждите меня, я обязательно вернусь». И как будто про них в то время поэт Константин Симонов написал: