– Вы намекаете, что я вру? Да, теперь, конечно, можно все, что угодно, сказать: Лидия-то мертва и не может подтвердить моих слов!

– Но…

– Да, может, она так и сказала, потому что лишний раз упреков от мужа слышать не хотела! Думаете, приятно знать, что кто-то тебя не одобряет!

– Когда это я Лидию попрекал? Что вы такое говорите, Аманда? – опешил Артур.

– Мне-то к чему врать? – кипятилась она. – Она жаловалась Максу, а я все слышала! И она сама нас заранее пригласила, я даже платье новое купила к сегодняшнему дню!

Она повысила голос, и Лямзин шикнул на нее:

– Тихо! Вы забываетесь, Аманда.

Она послушно закрыла рот, хотя, судя по возбужденному дыханию, ей много еще чего хотелось высказать.

– Поверьте, ничего вам этот опрос не даст, – вздохнул Артур. – У нас почти каждый день бывают люди и постоянно приходят без звонка. Лидия любила шум, огни, смех и ненавидела тишину.

– Я тоже боюсь быть одна. – Мара помолчала и еле слышно добавила: – Особенно когда льет дождь.

– Почему я должен давать показания первым? – громко возмущался Филипп. – Мадам Валерия изъявила желание высказаться, вот пусть и говорит. Она же все про всех лучше нас самих знает!

– Дойдет черед и до Валерии, – не сдавался Лямзин, – а сейчас мне хотелось бы выслушать вас.

– Это просто черт знает что такое! Отдохнул, называется, в выходной. Врагу не пожелаешь. Да никуда я не пойду! Что я, преступник какой-то? Нет чтоб посидеть всем вместе в гостиной, помянуть добрым словом усопшую…

Лямзин вдруг остановился, осененный идеей, и Филипп едва не сбил его с ног, не успев вовремя затормозить.

– А знаете, это мысль. Пожалуй, так и сделаем. Останемся в гостиной и выслушаем присутствующих.

Лямзин сел за стол и достал блокнот и диктофон.

– А вот скажите-ка, любезный Эдуард Петрович, – произнес Филипп, удобно устраиваясь в кресле у камина, где сидел раньше, – как вы думаете, зачем мадам Валерия льет на меня грязь?

– Я никогда не вру, – выпалила она.

Лямзин заинтересованно посмотрел на нее и одобрительно кивнул:

– Похвальная черта. Надеюсь, мы сегодня в этом еще не раз убедимся.

– А лить грязь, Филипп, это значит выкладывать непроверенные слухи, – презрительно бросила Валерия.

– Вот видите, она продолжает настаивать. Ее медом не корми, а дай мне свинью подложить. Она меня не любит, ненавидит даже. И все из-за Лидии, – пожаловался он.

– То есть вы никогда не были с Лидией любовниками?

Филипп сник.

– Ну, не то, чтобы совсем… Была симпатия, не скрою, – Филипп с неудовольствием оглянулся. – Мне не хотелось бы в присутствии всех ворошить прошлое покойной.

– Вы сами отказались беседовать наедине, – напомнил Лямзин.

– Ладно. Дело давнее, в конце концов. Это случилось несколько лет назад и было неожиданностью для нас обоих. Возникла эмоция, почудилось, что это любовь. Оказалось – мираж. Две половинки от разных кувшинов, которые не лепились друг к другу. Даже романа толком не вышло, так, маленький эпизод в долгой земной жизни.

– Не врите, вы были влюблены в нее, как мальчишка, а старая любовь не ржавеет, – холодно улыбнулась Валерия.

– Похоже, это вы о себе, – ехидно уточнила Аманда. – Никак не можете избавиться от ревности к бывшему мужу? Подполковник, вам, думаю, будет интересно узнать, что Филипп и Валерия состояли некогда в законном браке.

– Вот как? – встрепенулся Лямзин, словно борзая, почуявшая дичь. – Валерия, ничего не хотите об этом рассказать?

Та смерила Аманду презрительным взглядом.

– Тебе-то откуда известно?! Это было сто лет назад и не даст абсолютно никакой полезной информации.

– И все-таки?

Кожа на шее и груди у Валерии пошла пятнами, и это единственное, что выдало ее волнение, – в лице у нее не дрогнул ни один мускул. Она посидела немного, раздумывая о чем-то, потом протянула руку и взяла рюмку со стола. Лямзин быстро отодвинул от нее початую бутылку водки, видимо откупоренную кем-то ранее.