– Ври, да знай меру, – солидно возразил Никита и сплюнул под ноги. – Такого не бывает… Разве что у гоночного болида.

– Завидуешь, а потому и не веришь, – Лёха обидчиво отвернулся от друга.

– Было бы чему завидовать, – возразил Никита и вновь сплюнул под ноги. – У моего отца, между прочим, квадрацикл… Знаешь, как гоняет? Попрошу и подарит.

– Не смеши! – Лёха захохотал на весь двор. – Какой квадрацикл может быть у отца-опойки?!

– Да ты!.. – Никита стал от гнева задыхаться. – Не трожь отца! Убью! – Никита схватил огромный булыжник, валявшийся у поребрика, и замахнулся на друга.

Лёха задрожал от страха.

– Ну, что ты, Никит… Шуток не понимаешь, да?

Никита, отбросив в сторону булыжник, по-взрослому ответил:

– За такие шутки, знаешь, что бывает?

– Не знаю… А что?

Никита грубо ответил:

– Хавальник чистят.

И тут над крышей дома что-то застрекотало. Лёха, задрав голову, сказал:

– Вертолет, пожалуй.

– Ну и нет! – возразил Никита. – Это отец летит ко мне на своем квадрацикле.

Лёха презрительно фыркнул:

– Не городи: квадрациклы по небу не летают.

– А у моего отца летает. Сам гляди.

Действительно, из-за стены дома вынырнул квадрацикл, покружился немного, выбирая место поудобнее, и опустился. За рулем сидел красивый мужчина в одежде крутого байкера. На нем был шлем с огромными очками, кожаные штаны и куртка, нарукавные краги, на ногах – массивные ботинки с толстыми подошвами. Никита со всех ног кинулся к мотоциклисту.

– Пап, ты прилетел? За мной, да? – мужчина молчал и лишь холодно поглядывал на сына. Никита на это даже не обратил внимание. Он ощупывал квадрацикл, ползая вокруг на коленях. – У, как круто!.. Даже крылья есть… Пап, покатай по небу, а?

– Ты мне не нужен, – почему-то голосом матери сказал отец, поддал газу, распустив крылья, квадрацикл мгновенно взлетел и скрылся за крышей соседнего дома.

Никита, подняв вверх руки, дико заорал в след отцу:

– Пап, ты куда?! Не оставляй меня здесь, не оставляй!

Никита подпрыгнул и, подражая птицам, замахал руками, пытаясь взлететь, но упал, ушиб коленки и больше от бессилия, чем от боли, громко зарыдал.

– Ну, что ты, сынок, что ты? Успокойся… Страшилка, да приснилась?

Голос Никите не знаком и он боится открыть глаза. Ему кажется, что сон продолжается. Но голос… Голос так мальчишке почему-то приятен, как никакой другой на целом свете. Страшно, а посмотреть все-таки хочется. Чуть-чуть приоткрывает глаза и видит мужчину, но не в церковном одеянии, а в обычном костюме. Вновь прикрывает глаза, думая, что сон продолжается. Ведь Никита четко помнит: когда засыпал, на этом месте сидел батюшка, отец Серафим. Никита вновь приоткрыл глаза: нет, мужчина в костюме никуда не делся, а продолжает сидеть на кушетке, ласково смотрит.

– Окончательно проснулся, да, сынок?

Никиту осенило. Он истошно заорал:

– Пап, это ты?! Всамделишный, да? – Никита, как мячик, подброшенный вверх сильной рукой, вскочил и кинулся на шею. Он всхлипывал, тиская отца, бормотал. – Я ждал… Так долго… Устал даже… Думал: не придешь никогда. Почему не приходил? Я не нужен тебе, да? Правда-правда?!

Сильные мужские руки обняли худенькое тельце ребенка.

– Ну, что ты, сынок? Как это «не нужен»? Ты же мой… Самый дорогой и любимый…

– А почему тогда так долго не приходил? – по-щенячьи заглядывая в отцовские глаза, спросил Никита.

Александр смутился.

– Понимаешь, сынок… Чуть-чуть еще подрастешь и я все тебе расскажу.

Никита притворно надул губы.

– Ну, вот! Взрослые всегда так, когда не хотят правду говорить.

Отец любовался сыном.

– Как ты вырос… И такой рассудительный… Молодчина!..

– Пап, а хочешь посмотреть, как я закончил полугодие?