Слезы уже текли не переставая, и он даже не пытался их стереть, пристально глядя мне в глаза, как в душу, и я, не в силах отвести взгляд от любимого малахита, тихо всхлипывала и прикусывала губу, чтобы не сорваться на рыдания. Рыж стремительно пересадил меня к себе на колени, обнял, а я обхватила его руками за плечи, уткнулась в него лицом и судорожно выдохнула. А потом были слезы. Все такие же горько-соленые, обжигающе горячие и абсолютно беззвучные.

– Почему у меня такое стойкое ощущение начала конца?! – почти прорычал Евгран, почти до боли сжимая меня в объятиях. – Почему?! Я сделал все что мог, и даже больше, чтобы все было хорошо!

– И пока все хорошо… – невесело хмыкнула я, осторожно погладив его. – Разве нет? Я люблю тебя… и правда люблю. То, что от меня осталось в этой клоаке власти и политики, уцелело только благодаря тебе и Мариоль. Но и Мари меняется… Только ты прежний. – Я неожиданно рассмеялась, сама ощущая в этом отзвук безумия. – Как был двуличным, таким и остался. Но тем и дорог. Вот только, Рыжик, а сможешь ли ты принять меня новую? Всякий раз, когда сталкивались Евгран Пламенеющий и Александра, это ничем хорошим не заканчивалось. Как и Пламенеющий и Альена. Мы с тобой встречались лишь на кратких границах дня и ночи, которые с боем вырывали у реальности.

– Надо просто взять себя в руки и все обдумать, – уверенно начал Ев, немного отстраняя меня только для того, чтобы крепко поцеловать. – Настрой у нас просто отвратительный. Даже топить не придется: дай только камень и веревку, сами ко дну пойдем. Потому, Аль, сворачиваем отчаяние и слезоразлив и разбираемся в подоплеке происходящего.

– И? – вскинула бровь, со вздохом принимая белый платок и вытирая лицо. – Какая еще подоплека? Мы с тобой просто впервые встретились в частном порядке, но в официальных ролях.

– Скорее, ты не вылезла из своей царственной шкурки, – возразил рыжий, переплетая пальцы наших рук. – И заранее была негативно настроена. Причин вижу три. Нервное напряжение, от которого ты, собственно, и плачешь, старая ворона Надин… – Тут по лицу Ева скользнула тень, но он все так же спокойно закончил: – И мой лучший друг, который занял другую часть твоего сердца.

– Ты так спокойно об этом говоришь.

– А что делать? – Евгран с иронией посмотрел на меня. – Закатить тебе сцену ревности? Взвесить твое отношение, найти несоответствие… и рушить-рушить-рушить то, что между нами есть? Нет ничего более отвратительного и губительного, чем ревность, любимая…

Я вздрогнула от того, как он меня назвал. Впервые назвал… Такое горько-сладкое чувство… как и его губы, которые в очередной раз накрывают мои, но теперь в нежном, почти трепетном поцелуе. Наверное, таким должен быть первый поцелуй. Но у нас же все не так, как у нормальных пар, и первый поцелуй был такой же испепеляющий, как и огонь, из которого я вышла живой.

– Мне странно, – призналась, как только смогла снова говорить, – ты ведь думаешь, что я… – покраснела, все же не в силах без смущения разговаривать о таком, и обтекаемо закончила: – …Стала с ним женщиной.

– Как ты тактично выражаешься, – хмыкнул Ев. – Думал. Пока мне немного не отказал самоконтроль. Твоя реакция была красноречивее. Женщины хоть с каким-то опытом себя так не ведут, тем более с любимыми мужчинами.

– Какой ты у меня специалист! – саркастично заметила я. – В таких нюансах разбираешься.

– Потому и не считаю возможным ставить тебе в укор что-либо, – пожал плечами Рыж. – Я сам далеко не святой, и те полгода, что ты находишься здесь, сама понимаешь, невинность не хранил. По этой причине я никогда не стану упоминать о том, что было до меня. Может, это и неправильно, но я даже думать не хочу на эту тему, так как чувство собственника, которое рычит «мое» и требует набить морду всем покусившимся, и меня не обошло.