Мне все-таки избежать безобразной сцены не удалось. Тогда на трассе мой суженый уехал со своей кралей на западную Украину, пожил там неделю и вернулся домой к матери. Я тогда уже подумывала о разводе. Раз ночью, когда мы спали, (с нами была еще одна старушка), в дверь постучали. Бабка, узнав по голосу пьяного мужа, закричала: «Беги!!! У него нож!» Дочка, проснувшись от крика и грохота, заплакала. Муж погнался за мной с ножом, только благодаря темной ночи, я осталась жива. Пьяный, запросто мог зарезать. После этой безобразно страшной сцены дочь начала заикаться. Не уберегла. До сих пор чувствую вину перед ней.

Моя слабая черта – это дети и молодежь. Не могу без слез смотреть фильмы, где показывают несчастные случаи, происходящие с детьми. Мне их жалко, слезы текут сами по себе по щекам. Испытываю чувство жалости ко всем детям: к хорошим и плохим, даже к хулиганам и бандитам. Какими бы они не были – все они беззащитны, делают ошибки по недоразумению. Взрослые вовремя не подсказали, не поняли их внутренний мир.

Жалко даже не появившихся на свет детей… Я забеременела вторым ребенком. Срок был небольшой, всего 13 недель. Сначала загорала в Сухуми на берегу Черного моря до трещин на спине, потом, приехав на родину, прокатилась с мужем на мотоцикле по лесам и оврагам. Не подумала о последствиях, в результате обнаружила кровяные выделения. Положили в больницу на сохранение. Но врачи не смогли помочь – ребенка я потеряла… Это было для меня такой трагедией, что никак не могла успокоиться, плакала долго и навзрыд. Муж, как мог, успокаивал, а потом и сам заплакал…

Потеря ребенка казалась для меня горем мирового масштаба. Я чувствовала себя убийцей своего ребенка. До сих пор у меня в голове не укладывается, как некоторые женщины легко и просто идут на аборт. И при этом не один раз. Понимаю тех женщин и сочувствую им, если они вынуждены идти на аборт по показаниям врача. А так, по своей прихоти – это жестоко, бесчеловечно.

Говорят, что в каждом коллективе есть группировки. И они часто враждуют между собой. Среди простых людей – открыто. А среди интеллигенции – скрытно. Раньше наш педагогический состав был молодой, здоровый, все друг друга уважали и работали дружно, никого особо не выделяя. В школу я ходила как на праздник, нагрузки не чувствовала, с детьми ладила, и школьники за это были благодарны.

После декретного отпуска, после рождения второй дочери, вернулась на работу и была очень удивлена, что наш небольшой коллектив учителей разделился на два враждебных лагеря: вся администрация школы против учителей – предметников. Я тут же попала во вторую группу. В школе-то всего 13 учителей, а тут – какие-то группировки: половина из них – директор, три завуча и три заместителя директора – это одна группа, а шесть учителей-предметников – другая. Первая критиковала вторую во всем, грубо и жестоко, правдиво и надуманно. Вторая группа резко отвечала в ответ на выдуманные начальством обвинения, сильно их раздражала лживые упреки, поэтому считала директора самодуром.

Молодой, ставший руководителем сельской школы сразу после окончания пединститута, без опыта работы, директор решил действовать по принципу «я – начальник, мое слово – закон» и начал увольнять всех непослушных учителей, довольный тем, что замы его поддерживают во всем! Несправедливые высказывание, козни разные со стороны администрации угнетают душевное равновесие любого работника. Особенно, когда директор все время твердит: «Если я сказал «было», значит, было», и при этом никаких аргументов, фактов и доказательств. Это было в «лихие 90-е годы», так теперь называют годы развала Советского Союза.