Стоит ещё отметить мнение выдающегося физика, лауреата Нобелевской премии, Роджера Пенроуза, который утверждал, что, во-первых, мы упустили что-то важное в физике, а во-вторых, что теория струн является сама по себе достаточно модной в наше время теорией, своего рода головоломкой, умственным упражнением (о чём красноречиво свидетельствуют рассказы Брайана Грина). Однако не факт, что именно она ляжет в основу физики будущего. Это всегда следует иметь в виду всем, кто занимается теоретической физикой, да и просто всем, кто интересуется самым глубинным устройством нашего Мира.

Именно такое впечатление возникает при чтении научно-популярных трудов на данную тему. Абсолютное знание, полная, законченная картина Мира – вот к чему стремятся суперструнщики в настоящее время. Но стоит ли решение задачи затраченных усилий, если учёные уже столкнулись с необходимостью производить расчёты по приближённым уравнениям, выведенным приближёнными методами? Возможно ли вообще построить «теорию всего»?

Заметим, что, с одной стороны, сложный аппарат теории струн может быть действительно результатом какого-то заблуждения: Габриэле Венециано заметил, что бета-функция Эйлера хорошо описывает поведение частиц, и все его последователи «уцепились» за эту идею, став «плясать» конкретно от этой «печки». Такова точка зрения упомянутого выше Роджера Пенроуза. С другой стороны, сама сложность теории струн может свидетельствовать о принципиальной неспособности человеческого разума заглянуть «туда», на самые глубинные уровни материи. Может быть даже информации. Об этом говорил Дж. Уилер, и об этом же нами подробно рассказано в главе 1, посвящённой ИЭУ.

Точнее вопрос звучит так: возможно ли построить абсолютную теорию, «теорию всего», как говорят некоторые исследователи?

Обратимся к рассуждениям Брайана Грина, физика, работающего в области теории струн достаточно долгое время. Он прямо заявляет, что теоретики достаточно далеко ушли вперёд от экспериментаторов, то есть, если говорить физическим языком, у современных ускорителей просто не хватает энергии, чтобы зафиксировать столь глубинные уровни материи. Но сначала небольшое отступление.

В 2014 году, когда автор данной монографии только-только окончил школу, в здании Исторического факультета СПбГУ состоялась открытая лекция академика М. В. Ковальчука, на которой автору посчастливилось присутствовать. Михаил Валентинович говорил о жизни, о границах между живым и неживым, о возможной роли в формировании жизни кристаллических аномалий (нечётных структур).

То есть, у физиков в последние годы сформировалось мнение, что жизнь – это аномальное, нетипичное, «ломающее» все существующие модели явление. В. И. Вернадский считал жизнь космическим явлением, утверждая, что она связана с процессами формирования Вселенной и является неотъемлемой её частью. Так о какой же «теории всего» можно вести речь, оставаясь в плену парадигмы, что физика имеет дело только с неживой материей? И как можно вообще заниматься попытками построить такую теорию, отдавая себе отчёт в том, что самая сложная форма организация материи – жизнь – остаётся до сих пор до конца не изученной и не понятой?

В этой связи весьма показательна статья Л. Д. Ландау и М. Бронштейна (15) о роли второго закона термодинамики. Называется она «Второй закон термодинамики и Вселенная». Авторы делают вывод, что закон возрастания энтропии работает только лишь потому, что для всей Вселенной в целом он НЕ выполняется. То есть Вселенная развивается по пути усложнения, и жизнь вписывается в эту картину совершенно естественным образом. Жизнь – Вселенское явление! И появилась она вопреки существующим традиционным представлениям. Эта мысль «красной нитью» проходит через книги С. С. Коновалова. А современный учёный мир, инженерно-техническая отрасль продолжают жить старыми представлениями о термодинамике Клаузиуса, о неизбежном возрастании энтропии. Теория же «Великого Объединения» представляет собой чуть усовершенствованный вариант «тепловой смерти Вселенной»…