Лиддел Гарт убедительно показал, что собственно на полях сражений Антанта не выиграла войну у Германии (боевые потери немцев в большинстве сражений были в два раза меньше, чем у союзников). Но она истощила страны Центрального блока и внушила их руководству мысль о капитуляции раньше, чем положение стало бы безнадежным. Слабым звеном стали верхи Германии и Австрии, раньше других заразившиеся пораженчеством. В России тоже верхи, в т. ч. придворные круги, не верили в победу и по ходу войны впадали в панику даже при ограниченных по размеру неудачах. Против монархий: германской, австрийской и особенно русской – мировой закулисой велась активная, целенаправленная пропаганда. Она била в уязвимое место, противопоставляя монархизм и патриотизм, интересы правящей династии противопоставляя общенациональным интересам, разжигая революцию не только под социальными лозунгами, но и под лозунгами патриотизма. Лишившийся поддержки значительной части патриотически настроенных подданных монархизм становился исключительно слабым. Сами монархи в значительной степени дискредитировали себя тем самым фактом, что не смогли предотвратить столкновение между собою. Затем они не смогли стать национальными лидерами в тяжелой войне, объявленной ими самими отечественной. Утратив поддержку патриотического крыла своих народов, монархи были свергнуты в результате заговоров.

Монархисты-германофилы были категоричны и столетие назад, как и сейчас: императорской России война с Германией была совершенно не нужна. Ссылаются, например, на докладную записку министра внутренних дел Дурново, поданную императору Николаю за полгода до начала войны, в которой содержался однозначный вывод: интересы России и Германии нигде не пересекаются. Примерно то же утверждали бывший министр иностранных дел Ламсдорф и другие сановники. В этом утверждении было много правды, но не вся правда.

Исторически партнерство России и Пруссии началось со времен Петра I и продолжалось с перерывами почти полтора столетия, принимая иногда форму военного союза, например, во времена Наполеоновских войн и позже в рамках Священного Союза монархов первой половины XIX века. В целом это партнерство было выгодным для России, пока она была «старшим братом» по отношению к маленькой Пруссии, составлявшей менее четверти всей Германии. При этом русские цари противились объединению германских княжеств. Энгельс с возмущением писал, как в 1849 году император Николай I вызвал в Варшаву германских князей, решивших объединяться, и отменил их решение. Вышло почти по А. Грибоедову: «Он в три шеренги вас построит, а пикнете, так мигом успокоит».

Объединение Германии вокруг Пруссии в 1870 году, после громкой победы над Францией, в корне все изменило: Германия стала Вторым Рейхом (Первым Рейхом считается империя Гогенштауфенов IX–XIII веков), т. е. империей с качественно новой силой и новыми амбициями. Имея в союзниках Австро-Венгерскую империю Габсбургов Второй Рейх претендовал теперь на полное господство в Европе. Политика «железного канцлера» Бисмарка разрушила прежний равноправный союз трех монархов, превратив его в союз двоих, германского и австрийского против российского. Бисмарк, избегая прямого конфликта с Россией, не упускал ни одного случая к ослаблению ее позиций. В результате такой политики: нажима со стороны Германии и уступок со стороны России «ради монархической солидарности» – Германия к началу мировой войны доминировала на Балканах, превратив в своих сателлитов Турцию, Болгарию и Румынию. Последние две, как известно, были обязаны своим освобождением от турецкого гнета именно России. Германская и австрийская разведка активно поддерживала украинских, финских и других сепаратистов внутри самой Российской империи. С середины XIX века среди германской общественности доминирующим становится движение пангерманизма, в планах которого значилось отторжение от России Польши, Прибалтики, Финляндии и правобережной Украины. «Натиск на Восток» был важнейшей частью политики еще Первого Рейха Гогенштауфенов и, естественно, перешел по наследству в политику Рейха Второго.