Профессор Р. Г. Скрынников («Минин и Пожарский. Хроника смутного времени») убедительно показал, что второй самозванец был еврей-уголовник из местечка Шклов, сидевший в тюрьме за ограбление православной церкви. После его смерти в его вещах нашли Талмуд и еще кое-что, указывающее на его принадлежность к иудейству. И такой-то человек собрал вокруг себя многотысячное войско, заставил служить себе многих русских бояр и польских панов и три года держал в страхе всю Россию! Сама собою напрашивается аналогия с «красным Наполеоном» – Троцким, создателем Красной Армии. Но как могли русские люди признать такого вора за царя?

Второй самозванец развернул против царя Василия широкую партизанскую войну, охватившую огромные территории. Банды самозванца из Тушинского лагеря под Москвой совершали набеги в разные районы страны, забирая людей в свои ряды, избивая всех непокорных, грабя города, села, монастыри и уничтожая все, что не могли увезти с собой. В Тушинский лагерь они привозили огромную добычу, а после себя оставляли пустыню. Жертвами тушинских отрядов стали почти все города в центре Руси, на Верхней Волге вплоть до Вологды. С осени 1607 года по январь 1610 года тушинский вор осаждал Москву, которая почти одна осталась под властью царя Василия. Но и в самой Москве были сторонники изменников, которые вели пораженческую пропаганду и неоднократно пытались поднять мятеж против царя Василия. Один такой мятеж, наиболее опасный, сумел остановить только патриарх Гермоген, вышедший на Красную площадь к толпе мятежников, произнесший к ним горячую обличительную речь и анафематствовавший зачинщиков восстания, которые бежали. Царь Василий от постоянных измен и неудач надломился, пал духом и держался только молитвами и духовным влиянием Перво святителя.

Тушинский период смуты отличался от болотниковского несколько иным духом. В этот период меньше было крупных сражений, больше грабежей. Болотниковцы резали всех подряд, тушинцы более соблазняли на измену. Именно из-за измены войска царя Василия несли наибольшие потери, теряли боеспособность, отсиживаясь за московскими стенами и не желая вступать в бой с противником. Измена, нарушение присяги стали настолько обычным делом, что образовалось целое сословие людей под именем «перелетов», т. е. тех, которые неоднократно перебегали от царя Василия к тушинскому вору и обратно, набивая цену за свое предательство. По свидетельству Авраамия Палицына, банды тушинцев, бродившие по Руси, числом в 2–3 тысячи человек каждая, имели в своем составе две-три сотни ляхов и столько же запорожцев, остальные были из русских предателей. Эти банды творили грабежи церквей, кощунства над святынями, избивали духовенство, как позднее то же самое делали большевики. И если командовали этими злодействами ляхи, то исполнителями были свои отступники. Современники единогласно свидетельствуют о великом нравственном падении русских людей того времени, изолгавшихся, малодушных, привыкших к измене и жестокости, утративших порядочность и милосердие.

Тушинский лагерь, отстроившийся в большой город, напоминал и Содом, и Вавилон. Ежедневно в течение двух лет в нем шел бесконечный пьяный разгул и разврат, пир горой, бойкая торговля, грубые развлечения вперемешку с казнями и истязаниями пленных. Лагерь Болотникова, до этого осаждавший Москву, угрожал только смертью и вызывал в ответ решимость к сопротивлению. Тушинский лагерь своей широкой вольной и буйной жизнью манил к себе людей из голодной осажденной Москвы, соблазнял на измену. Этим тушинский лагерь являл собой еще одну черту антихриста, его мощное оружие – соблазн красивой жизнью, соблазн избежать трудов и скорби правого пути ценой измены. И этот соблазн грехом действовал более эффективно, чем прямое насилие болотниковцев, которое сплотило многих вокруг царя Василия. Тушинский соблазн размыл это национальное единство. Многократные измены обесценили не только присягу, но и всякое честное слово, уничтожили взаимное доверие и, соответственно, подорвали веру в правоту защищаемого дела, сделали правду и ложь понятиями относительными, находящимися в зависимости от личной выгоды.