Уроки начались интересно, и на первом же занятии по рисованию учительница заметила талантливую ученицу. Она, просматривая рисунки, позвала Инну и поинтересовалась:

─ Инночка, ты где-то занимаешься?

Девочка погрустнела моментально, когда поняла что спрашивают про рисунок и отрицательно помотала головой.

─ А ты бы хотела заниматься? ─ последовал ещё один вопрос учительницы.

─ Мне мама и папа не разрешают, ─ тихим голосом поведала Инна.

─ Не разрешают учиться рисовать? ─ уточнила Ариадна Андреевна.

─ Мне вообще не разрешают рисовать, только на уроках в школе, ─ уточнила девочка.

Учительница нахмурилась и задумалась. Ей показалось это странным, она не поверила, и решила уточнить у мамы девочки. Та всегда приводила дочку утром в школу.

─ Здравствуйте Вера Сергеевна, ─ начала она свой разговор с матерью Инны на следующее утро. ─ Ваша дочь очень хорошо рисует, Вы это знаете?

Женщина горестно вздохнула и ответила:

─ Да, знаю, что делать с этой напастью не понятно, ─ голос матери ученицы был таким печальным, будто её дочь была смертельно больна.

─ Не поняла? ─ удивлённо переспросила Ариадна Андреевна.

─ Она постоянно рисует, и если, пока она была в садике, то дома мы просто не держали карандашей, то теперь она рисует и простыми карандашами и ручками. В пенале лежат цветные карандаши, но отец строго настрого ей запретил их исписывать, ─ совершенно искренне делилась своим горем Вера Сергеевна.

Учительница ошарашенно смотрела на женщину и недоумевала. В её голове не укладывалась эта информация. Как можно так зарывать талант, этого она не могла понять. Инночку стало жаль.

Спасением для девочки стало то, что её отдали на продлёнку уже в октябре. Старший брат не успевал забирать сестру после школы. Уроков у него было больше, а потом он бежал на свои секции и кружки. День Захара был расписан по часам и сестра сюда совершенно не вписывалась. Мать, взявшая отпуск в сентябре, чтобы водить дочь в школу вышла на работу.

Ариадна Андреевна отыскала все карандаши, какие завалялись у неё в ящике, купила коробку новых, и выдавала их девочке, как только та доделывала все письменные уроки. И Инна старалась, ей не хотелось огорчать этого доброго человека, который ей помогал. Она внимательно слушала на уроках, чтобы потом можно быстрее сделать задания и взяться за рисование.

У первоклашек оставался последний урок, а потом кто пойдёт на продлёнку, кого заберут бабушки-дедушки или родители.

Прозвенел звонок, все ребята расселись по партам, только Инночка как приклеенная стояла у окна.

─ Инк, ─ дёрнул за рукав её одноклассник.

Ариадна Андреевна выглянула в окно, и сразу увидела, что же там так заинтересовало девочку. На пригорке примостилась группка ребят с мольбертами, скорее всего из второй смены, у них в это время бывали уроки с местным художником Игнатием Романовичем. Учительница подошла к девочке и, тронув ту за плечо, отвлекла от увиденного.

─ Инночка, урок начался, пора садиться за парту.

Инна подняла на учительницу глаза и в них плескалась такая невысказанная боль, что у Ариадны Андреевны сжалось сердце.

После урока, уже распустив всех детей по домам, она часто в мыслях возвращалась к случившемуся, понимая, что надо как-то девочку всё-таки учить. Пара её выпускников прошлогодних занимались у этого художника. Ариадна Андреевна сомневалась, но всё же решилась узнать координаты мужчины и позвонить. Надежды было мало, так как человек этим зарабатывал, но всё же.

Просить ─ процедура не особо-то приятная, но Ариадна Андреевна собралась с духом и позвонила по добытому номеру. У Игнатия Романовича оказался очень приятный голос: немного тихий и какой-то вкрадчивый, но отторжения он не вызывал.