– Кыдáй, кулигáна, нóга, нóга – вытянув вперед правую руку с оттопыренным указательным пальцем, заорал редкозубый китаец. Тимур сплюнул тягучую красную слюну из разбитого рта и, улыбаясь кровавым ртом, ответил:

– Много. Да мне по фигу, я сам хулиган. – Китаец понял, что его никто не боится, посмотрел на кучу невольных свидетелей и остановил своих соратников, которые уже столпились вокруг него, выкрикивая что-то угрожающее.

– Обосрались, желтомордые? Хрен вам, а не победа. – бросил Тимур и, отшвырнув в сторону метлу, постанывая присел на корточки. Тут из толпы свидетелей вышла немолодая женщина и, взяв его бережно за рукав куртки, потянула на себя.

– Хадѝ, товáлися, хадѝ… товáлися – показывала она на дверь своей халупы, рукой изображая жест умывания. Тимур еле-еле поднялся, и, опираясь на ее плечо, захромал к подобию вагончика. Из вагончика вышел мальчик лет двенадцати и помог Тимуру пройти вовнутрь. Там перед ним поставили таз с чистой водой и дали не совсем свежее полотенце. Он умыл лицо, отмыл руки от запекшейся крови и, прикладывая мокрое полотенце, пытался остановить кровотечение из носа и рта.

– Сей – се (спасибо на китайском – прим. автора). – поблагодарил он хозяев и, кое-как поднявшись, взял таз, чтобы вылить его содержимое на улицу, но хозяйка остановила его.

– Товáлися, товáлися. – сказал она и тихонько вытащила таз из его рук. Тимур был тронут такой заботой и натужно улыбаясь, приложил руку к сердцу в знак благодарности.

Хозяйка подала ему какую-то склянку, в которой была пахнувшая ментолом мазь и жестами показала, что надо смазать болезненные места. Он с лицом побитой собаки принял мазь, кивнул головой в знак глубокой признательности и начал смазывать ею свои раны. Мазь так молниеносно обожгла его ободранный нос, щеку, губы и костяшки разбитых кулаков, что он чуть со стула не свалился от болевого шока.

– Ох-ххренеть… Аа-аа.., ты чё мне дала..? А-аа, бли-иин..! А-аа.., извергиня. – Но хозяйка невозмутимо отвечала, показывая на мазь:

– Кыдáй холосо, кыдáй холосо, – затем ткнула пальцем в Тимура добавила, – товáлися холосо, холосо-холосо. – Тимур продышался, постонал, и, к удивлению, своему заметил, как мазь стала уменьшать его боль. Он попросил зеркало и увидел в нем чужое лицо: оба глаза были сильно подбиты и уже прилично подпухли, наливаясь красно-синим цветом; по диагонали на переносице и щеке виднелись следы параллельных царапин, от обувки какого-то китайца, одно ухо тоже опухло и было лиловым, как закатное небо. Вся левая сторона его лица была похожа на одну сплошную ссадину. Нижняя губа раздулась и Тимур показался себе верблюдом. «Твою ж дивизию.., ну и рожа… – слегка улыбаясь, через боль, подумал боец -Офигеть. И как с такой физией на люди выходить? Караул».

Мальчик-китаец заметил, как иноземец рассматривает свою побитую физиономию в зеркале, улыбнулся, и подал ему алюминиевую кружку с водой. Только Тимур сделал один глоток, как дверца лачуги распахнулась, и внутрь стремительно заскочил «директор». Его уже отмыли от крови и грязи, полностью привели в чувство после нокаута, и он осмелел. В его руке был зажат нож типа «аллигатор» с фиксированным лезвием, но все в его поведении выдавало в нем страх.

– Кулигáна, кулигáна!!! Кыдáй нóга кулигáна. – размахивая ножом, в двух метрах от Тимура, кричал уязвленный начальник склада. Тимур понял, что раз уж тот не кинулся сразу, значит поножовщины не будет.

– Вылазь харя, баш на баш, – кинул Тимур, – только ты и я! – сказал он, показывая на себя и на китайца, и поднял по одному пальцу на обеих руках. Китаец опять повторил весь текст и всю процедуру, но уже чуть тише.