Остальное, простите, очень грустное, даже страшное, допишу позже…

…Ну вот, дописываю спустя месяц, набравшись сил и мужества. Со слов смятенного, подавленного Юры Левитанского, когда мы сидели с ним за столом на его кухне. А за окном шумел многоэтажный летний двор… «Понимаешь, – исповедально тихо говорил он, – при любой ссоре, даже размолвке она скандалы устраивала. И прямо при девочках. Кричала мне и даже хваталась за сковородки: “Я тебе трёх жиденят нарожала, понимаешь – трёх жиденят! А ты не мог в магазин сходить? Он, оказывается, что-то писал… Подумаешь, он писал! Он писатель, поэт!”».

Услышав такое, я была словно убита, пожалуй, даже разбита той сковородкой. Была так раздавлена, что даже не знала, как реагировать, что сказать, как утешать. Даже мелькнула мысль – может, она больная?.. А потому дальше – ни слова. «Дальнейшее – молчанье».