Сталин был крайне непритязателен к своей одежде. В своем дневнике его родственница М.А. Сванидзе записала 4 ноября 1934 года о Сталине: «Он с трудом всегда меняет по сезонам одежду, долго носит летнее, к которому, очевидно, привыкает, и та же история весною и так же с костюмами, когда они снашиваются и надо одеть новый». Охранник А. Рыбин рассказал, на какие хитрости приходилось идти обслуживавшему персоналу сталинской дачи, чтобы сменить развалившуюся мебель или хотя бы заставить генералиссимуса одеть новые полуботинки. В последнем случае Сталин сурово требовал вернуть ему старую, изношенную обувь, и горничным с трудом «удавалось блеском крема скрыть ветхость обуви».

Ссылаясь на воспоминания начальника правительственной охраны генерала В.С. Рясного, Феликс Чуев писал, что после его смерти «выяснилось, что хоронить Сталина не в чем. Рясной открыл шкаф, а там всего четыре костюма – два генералиссимусских и два гражданских, серый и черный. Черный сшили, когда приезжал Мао Цзэдун, специально сшили, насильно, и Сталин его так ни разу и не надел. Да еще бекеша висела – старинная, облезлая, выцветшая. «Лет сто ей, наверно, было, ей-богу, – говорит Рясной. – Бекеша или архалук вроде шубейки – наденет, бывало, и по саду гуляет. (Видимо, Рясной имел в виду доху, которую Сталин вывез из Туруханской ссылки. – Примеч. авт.) Один генералиссимусский китель был весь замазанный, засаленный, а другой – обштрипанный… Новый костюм не шили. Сталин лежал в гробу в своем стареньком, но сносном: рукава подшили, китель вычистили».

Вряд ли такую непритязательность к своей одежде можно было объяснить стремлением культивировать аскетизм напоказ, хотя бы потому, что личная жизни руководителей в советское время была закрыта от глаз общественности. Сталин вел тот образ жизни, который в основном отвечал потребностям человека, воспитанного в бедности и приученного в духовных училищах к умеренности в своих потребностях и скромности во внешнем виде. Сталин не поддался стремлению к удовлетворению мыслимых и немыслимых потребностей, типичному для многих руководителей, получивших такие возможности в силу своего властного положения. Скорее всего, считая самым главным в своей жизни свою работу, Сталин не придавал большого значения тому, как он выглядит со стороны, и соответствует ли его наряд представлениям о моде или нет. Так, например, его нежелание приобретать новую обувь объяснялось его хроническими болями в ногах, и он предпочитал хорошо разношенные ботинки. Он даже проделывал сам дырки в сапогах, чтобы не травмировать больные ноги.

Поскольку он искал в окружавших его условиях прежде всего наибольшего удобства для своей работы, то для него было неважно, как это достигалось: возможностью носить полуразвалившиеся, но разношенные ботинки или пребывать в большом парке, обеспечивающем уединение, одеть древнюю, но необыкновенно теплую доху и поспать в ней на зимнем воздухе или ездить в быстроходной государственной машине, обходиться большую часть времени без назойливых слуг или иметь огромный штат охраны, обеспечивающий ему безопасность и защиту от надоедливых посетителей.

Поскольку же, выбирая между дешевым и простым удобством и дорогостоящей модой, он был безоговорочно на стороне удобства, то его дачи, в которых он жил, не обладали теми модными дорогими сооружениями, без которых потом не строились дачи высокопоставленных руководителей или коттеджи современных богатых людей. Рыбин писал о «Ближней» даче Сталина: «Никаких бассейнов или массажных на даче не имелось. Никакой роскоши – тоже». Хотя Сталин пользовался государственными автомашинами и жил на различных дачах, они не были его личной собственностью. Ни один из дорогих подарков, преподнесенных ему как руководителю страны, ни один из предметов домашнего быта кремлевской квартиры или дач не остался в собственности его детей. Небогатыми оказались и денежные накопления Сталина, переданные в наследство его детям. В своих воспоминаниях А. Рыбин писал, что после смерти Сталина сотрудник его личной охраны Старостин «обнаружил сберегательную книжку. Там скопилось всего девятьсот рублей – все богатство вождя (в 1953 году подобная сумма составляла примерно около полумесячной заработной платы квалифицированного рабочего. –