Василий уставился на пистолет, потом – на выброшенные патроны. Не веря глазам, нагнулся, подобрал. Патроны были тусклые, зеленоватые, словно пролежали в земле лет двадцать.

Краем глаза он уловил лёгкое движение неподалёку и обернулся. Там, вздыбив от ужаса серебристую шёрстку, обмер ещё один лупоглазый зверёк, поражённый, видать, порывистыми движениями огромного существа и производимыми им металлическими щелчками.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем лупоглазый коротко прыгнул вперёд, ухватил оброненную капсулу и снова обмер, явно прикидывая расстояние до ближайшего овала. В каком-то странном остолбенении Василий смотрел, как пушистый жулик шажок за шажком продвигается к смертельной тени. Вот до неё осталось всего полметра, зверёк приостановился и дерзко воззрился на человека. Задорное чириканье – и, метнувшись прямо в центр овала, лупоглазый исчез вместе с украденной капсулой.

Медленно-медленно, словно боясь спугнуть затеплившуюся надежду, Василий вытер лоб кулаком, в котором были судорожно зажаты чёрт знает с чего позеленевшие, нестреляющие патроны, и на негнущихся ногах подошёл к округлому пятну.

Сразу после удачного воровства жизнь самоубийством не кончают – это Василий знал точно. И уж во всяком случае, не с таким радостным видом…

Выставив кулак как можно дальше, он ослабил хватку и в ту же секунду почувствовал, что рука опустела. Патроны исчезли.

Тупо уставился на ладонь, будто пытаясь прочесть по ней свою дальнейшую судьбу. Патронов не было.

Вновь покрывшись холодным потом, Василий шваркнул зачем-то оземь пустую кобуру с обрывком ремня и, обложив сдавленным матом теневой овал, шагнул в самую его середину.

Всё-таки, наверное, следовало при этом закрыть глаза – тогда бы он вообще ничего не почувствовал. Но, согласитесь, когда во мгновение ока одна местность сменяется другой, пусть даже и очень похожей, не утратить равновесия – дело сложное.

Василий взмахнул руками, изогнулся, будто и впрямь на льду, но всё же не удержался и с маху сел на пол.

Площади с пятиэтажкой на потолке (равно как и на полу) нигде видно не было. Он сидел на пятачке между тремя опорами, неподалёку от целой толпы молочно-белых глыб, в сторону которых улепётывал во все лопатки пушистый похититель последней капсулы, по-видимому, вообразивший, что за ним погоня.

С застывшей улыбкой идиота Василий скрёб ногтями щетину на левой щеке и, судя по всему, мало что пока понимал.

– Ну ясно… – бормотал он. – Жив, значит, паразит… Ясно…

Потом встрепенулся и с испуганным лицом принялся хлопать ладонями по полу в поисках утраченного боезапаса. Оба патрона лежали рядом – тусклые, зеленоватые. Василий загнал их в обойму, обойму – в рукоять, хотел отправить пистолет в кобуру, но кобура с обрывком ремня осталась где-то там, на краю площади, рядом с теневым капканом, который и не капкан вовсе, а оказывается, вон что…

Погоревав о кобуре (хорошая была кобура, почти новая), Василий сунул пистолет за пазуху и поднялся с пола. Но тут слуха его коснулся отдалённый гулкий звук, очень похожий на выстрел, причём из оружия куда более серьёзного, чем тот же «макаров». Василий насторожился и вдруг понял – это был треск лопающейся глыбы. «Выстрел» вскоре повторился, и лицо Василия просветлело: Ромка! Кому ж ещё?!

«Уши оборву!» – радостно подумал он и пошёл на звук.

За очередной золотистой громадой открылась группа из пяти некрупных молочно-белых глыб. От одной из них была уже отколота примерно четверть, а над тем, что осталось, трудился человек с ломиком.

Но это был не Ромка!

Интеллигентный вроде старичок, розовый, седенький, закутанный в белоснежную простыню, тщательно примериваясь перед каждым ударом, наносил глыбе повреждение за повреждением.