– Будем здоровы! – провозгласил Андрей и лихо опрокинул в себя сорокаградусную.

Я только из чувства солидарности подняла свой бокал, но пить из него не стала, а с интересом наблюдала за тем, как же Андрей планировал решать вопрос с закуской, которой не было и в помине. Все оказалось проще простого. Он тихо крякнул и без малейших изменений на лице закурил сигарету. Улыбнулся.

– Ну, рассказывай, – предложил он мне, заметно повеселев.

– Что рассказывать?

– Правду.

– Крокус, перестань, – поморщилась я и опустила обратно на стол предложенную мне порцию минеральной воды. – По большому счету, мне нет никакого дела до твоей персоны. И если бы меня не попросил Граф, которому я кое-чем обязана по жизни…

– Давно ты с ним знакома? – перебил меня собеседник.

– С Графом?

Бекешин кивнул и вновь наполнил стакан водкой.

– Да уж прилично, – не стала скрывать я.

– Как тебя зовут?

– Смотря куда звать.

– Юмор, – покачал головой Крокус. – Понимаю, я и сам люблю пошутить. Но имя-то у тебя есть. Или нет?

– Есть, – я откинулась на жесткую спинку стула. – Евгения Охотникова меня величают.

Андрей выдержал непродолжительную паузу, в течение которой внимательно изучал мое лицо. Мне почему-то в эту секунду стало немного жаль парня. Он настолько привык жить по волчьим законам, что, наверное, и себе-то не всегда доверял. Не говоря уже об окружающих. В душе Бекешина давно уже поселилась пустота.

– Знаешь, что меня обескураживает, Женя? – сжимая в правой руке граненую емкость, левой он почесал свой затылок. – Граф ни разу не упоминал о тебе.

Я с улыбкой потянулась за сигаретами, и мой собеседник машинально дернулся к сиротливо притулившемуся на столешнице «стечкину». Заметив, что я не планирую никакого подвоха, Крокус снова позволил себе расслабиться, правда, в известных пределах. Я закурила.

– А скажи мне, Крокус, сколько лет ты провел в заключении?

– Это имеет какое-то значение?

– Имеет.

– Пять. – Он с горечью на лице отправил в желудок новую порцию смертельно опасного для здоровья зелья.

– И как часто за эти пять лет ты общался с Графом? – спросила я.

Андрей прекрасно понял мой вопрос. Он не производил впечатления глупого человека. Впрочем, он и не являлся таковым, иначе за его судьбу не стал бы так печься депутат Государственной думы Олег Игнатьевич Устинов.

– Резонно, – причмокнул Крокус языком. – Ну, и что дальше?

– В каком смысле?

– Ты сказала, что Граф обратился к тебе с какой-то просьбой, – вернулся Бекешин к началу нашей беседы. – С какой?

На этот раз, прежде чем ответить на его вопрос, несколько минут молчание сохраняла я.

– Полагаю, тебе известно, Крокус, в каком положении ты оказался благодаря своей выходке в Москве? – начала я издалека. – Я тоже уже успела пообщаться кое с кем из нашего города и выяснила вот что. За твою голову Фартовый назначил нешуточное вознаграждение. Ты теперь как дикий зверь, на которого охотится каждый желающий срубить по-легкому деньжат. К тому же ты находишься на мушке у Ферзя. Знаешь такого?

– Первый раз слышу. – Мышцы лица у Андрея напряглись, и на скулах рельефно обозначились большие желваки.

– С его людьми ты уже имел честь познакомиться вчера на вокзале, – показала я собственную осведомленность. – Припоминаешь?

– До сих пор не могу врубиться, какое отношение ко всему этому имеешь ты, – хмуро промолвил собеседник, не принимая в расчет мой игривый тон.

– Я – профессиональный телохранитель. У меня даже лицензия имеется, господин Бекешин.

– Телохранитель? – переспросил он. – Чей? Мой, что ли?

– Да, – я приветливо улыбнулась ему. – Граф нанял меня для твоей безопасности, Крокус.