Вздохнув, убрала она в шкатулку свои реликвии, закрыла тяжелую резную крышку. Грустный, грустный получился день. День, наполненный воспоминаниями о давно ушедшем. Редко позволяла она себе такие моменты печали, но погода и состояние души ее сегодня сподвигли на такое мероприятие.

Высохли слезы, убран был с глаз долой памятный ларец, Ольга отправилась умываться и одеваться к приему своего гостя. Нюрка еще только затягивала на ней корсет из китового уса, а на кровати ждало своего часа жемчужно- серое бархатное платье, когда у двери раздался звонок.

– Вот незадача, – прошипела девушка сквозь стиснутые от натуги зубы. – Шевелись давай, да не так сильно, бестолковая, из меня скоро кишки полезут, будешь так тянуть. Кузьма, отвори!

Вспотевшая Нюрка с красным от натуги лицом, наконец затянула и завязала шнурки, подала платье, застегнула сзади многочисленные крючочки.

Ольга с удовольствием оглядела себя в зеркале. Ни следа не осталось от давешнего расстройства, гладкая кожа отсвечивала в неярком зареве свечей, глаза сияли, от нее веяло молодостью и свежестью. Увесисто шлепнула замешкавшуюся служанку, та подскочила и бросилась собирать чай, а Ольга, капнув на себя любимыми французскими духами, спустилась в гостиную.

Илья Андреевич при ее появлении встал, поклонился. Она сделала легкий реверанс, позволила поцеловать свою руку. Почувствовав, как быстро забилось ее сердце, она поблагодарила судьбу за то, что еще способна испытывать такие чувства, что нашелся человек, который будит ее душу, будоражит кровь. Покраснела и присела за низенький столик, указав Беклемишеву на кресло напротив.

Нюрка, неловко переступая огромными ногами, внесла чай и печенья. Ольга, на мгновение позабыв о госте, с волнением наблюдала за процессом, прикидывая, окажется ли сегодня на полу вся посуда, или только несколько чашек. К ее великому удивлению все благополучно перекочевало с подноса на стол, не вызвав на этот раз никакой катастрофы. На лице обеих появилось плохо скрытое облегчение, которое не ускользнуло от внимания Статского советника, тот незаметно улыбнулся в усы.

Попивая чай и разговаривая о погоде и о том, скоро ли наступит долгожданная весна, Ольга с нетерпением ждала, когда же гость перейдет к той «важной миссии», о которой он написал в своей записке. Наконец, момент пришел.

– Уважаемая Ольга Филимоновна, – торжественно начал Беклемишев. – Зная, что живете Вы одна, я не имею возможности обратиться к Вашим родителям, а посему вынужден меня простить за прямой к Вам разговор. Нижайше прошу Вас, выслушайте мою просьбу, и дайте свой ответ тогда, когда сочтете для себя наиболее удобным. Нисколько Вас не тороплю и не настаиваю на немедленном принятии решения, только прошу быть милостивой ко мне и не отвечать мгновенным отказом.

Страстно воздерживаясь от желания поерзать от нетерпения на кресле, как маленькая девочка, женщина взяла себя в руки, и медленно кивнула.

– Слушаю Вас внимательно, Илья Андреевич.

Тот покосился на дверь в соседнюю комнату, чуть приоткрытую, в щели которой яростно сверкал любопытный глаз, Советник неловко откашлялся и перешел к делу:

– Я милостивейше прошу Вашего согласия составить мое счастье и стать моей женой.

Повисла пауза, нарушаемая шумным Нюркиным сопением из- за полуоткрытой двери. Тикали часы, отсчитывая секунды неизвестности. Наконец, Ольга встрепенулась, подняла в голову и посмотрела в глаза своему гостю. Он глядел на нее пристально, видно было, что волновался, хотя и старался это срыть. Поколебавшись, Ольга спросила:

– Что же стало причиной такого предложения с Вашей стороны, уважаемый Илья Андреевич?