Уже у ворот зазвонила мобила.

– Это я, – раздался в трубке Пашин голос. – Где тебя искать?

– Я сейчас на Ленинский выйду.

– А, ну я тут, у ворот. Увидишь.

По проспекту с шелестом проносились автомобили довольно часто, несмотря на глубокую ночь. По пути я успел озябнуть – зря оставил пальто в машине, когда шел на студию. Хотя, будь я в пальто, его пришлось бы теперь выкинуть из-за дыры в спине. Жалко было бы. Не денег, понятно, а хорошую вещь. Пришлось сунуть руки в карманы брюк и плечом приоткрыть скрипучую створку ворот. Охранник в будке отнесся к этому вполне спокойно, его в тот момент гораздо больше занимала ночная трансляция эротики по телевизору.

Мой черный «Майбах» приткнулся к бордюру метрах в пяти от ворот, бампер уже успело запорошить снегом. Паша коротко моргнул ксеноном, словно я мог перепутать эту машину с какой-то другой. Но это просто водительский рефлекс, понятно. Таких машин во всей Москве с трудом наберется десяток. Я, когда на Кирилла работал, понимал, конечно, что он крут, но мне и в голову никогда не приходило, что настолько. Потом только понял, когда при помощи Зинаиды Исаевны разобрался в делах.

Пашка хотел выскочить, чтобы дверь мне открыть, но я махнул ему, мол, сиди на месте. Так руки, на хрен, отвалятся, если все всё за меня будут делать. Скоро, блин, поссать уже самому не дадут. Открыв заднюю дверцу, я аккуратно устроился на сиденье. Наркоз отходил, и рана от кинжала начинала ощутимо побаливать.

В машине было тепло – опытный Пашка врубил обогреватель как следует, зная, что я прилично прошелся пешком. Насколько я знал, он дорожил работой не столько из-за зарплаты, хотя и она была более чем солидная, сколько из-за того, что нравилось ему ездить на этой машине. Сзади в ней, правда, было куда удобнее, чем на водительском месте. Я откинулся на кожаную спинку и захлопнул дверь.

– Куда? – спросил Паша, глянув в зеркало.

– Домой.

«Майбах» мягко тронулся и разогнался по проспекту.

– Неприятности? – поинтересовался Паша.

– По мелочи, – со вздохом ответил я.

На самом деле я врал, хотя Пашка того не заслуживал. Но не объяснять же ему, что когда неприятности по мелочи, на тебя не нападают вросшие в стену нинзя и невидимки с прорастающей из тела грибницей.

Вспомнилось, что обещал позвонить Катьке после того, как все успокоится. Но она наверняка уже спит – не железная ведь. А тот разговор, что должен между нами состояться, лучше начать днем, на свежую голову, а не ночью, когда силы зла властвуют безраздельно. Я испугался столь неожиданной цитаты. Вроде не к месту, но была в ней затаенная правда. Обычно ведь люди спят именно по ночам.

Когда я поднялся из гаража в дом, оказалось, что не спит никто. Макса что-то разбудило среди ночи, и теперь он наотрез отказывался возвращаться в постель. Катька его уговаривала, стоя в дверях верхней спальни, а тучная пожилая няня гонялась за пацаном, пытаясь честно отработать положенное жалованье. Получалось у нее никак – Макс в свои девять лет отличался отменной сноровкой.

– Никак не хочет ложиться, – посетовала няня, увидев меня.

Макс тоже заметил изменившуюся расстановку сил, прекратил мотаться по холлу, насупился и опустил голову.

– Какая муха тебя укусила? – поинтересовалась Катька, выходя на галерею.

– Никакая, – ответил Макс. – Чего эта толстая мне указывает? От нее пахнет старой противной теткой!

– Макс! – Я зыркнул на него глазами, но на него эта мера действовала редко.

Пришлось зайти с другого конца.

– Ничего, я его уложу, – сказал я няне. – Если хотите, езжайте домой. Я завтра с Максимкой сам справлюсь. По крайней мере, днем точно. Вызвать такси?