Чай наливала трясущимися руками. Дважды подходила к зеркалу, чтобы убедиться — засос, гордо сияет и прекрасно выделяется ярким красным пятном на молочной коже. Чувствовала себя, словно совершила преступление века и непременно получу наказание. И не замажешь — нечем! Голова шла кругом. Всё пыталась понять, как получилось, что начальника я уже видела, но не запомнила с его-то выделяющейся внешностью. Длинные прямые волосы оттенка спелой вишни, заплетённые в косу. Бездонные серые глаза, что смотрят мимо тебя и видят при этом насквозь. Равнодушие в них чертовски ударило, хотя о чём это я. Всё, что было — моё больное и порочное воображение о понравившемся мужчине. Высокие скулы, прямой нос и маленькая ямочка на подбородке. Рослый, на две головы выше меня. Широкие плечи и одежда не может скрыть, что мужчина поддерживает тело в спортивном состоянии. Руки у него действительно кажутся сильными и немного грубыми. Не знаю, почему воображение дало такую характеристику, если не успела толком рассмотреть. Тяжело вздохнула, это всё сны. Как я могла забыть, что видела мужчину с такими внушительными данными?!

В последний раз одёрнула рубашку, подняла воротничок в надежде скрыть результат встречи с Игорем. Дело не в том, что засос заметит незнакомец из моих порочных фантазий, а в том, что в таком виде показываться на работе неприлично. Коротко постучала и получила разрешения войти, шагнула в кабинет начальства, надеясь, что не запутаюсь в собственных ногах и не расплескаю чай трясущимися руками.

Ксандр Генрихович сидел на месте хозяина кабинета и просматривал документы. Пётр Степанович стоял с видом нашкодившего ученика и старательно оправдывался, но запнулся, когда я поставила чашки и уже собиралась выйти. По коже пробежала дрожь, охватывая нервным ознобом всё моё тело. Показалось, что в помещение температура понизилась, и я даже увидела облачко пара из собственного рта. Но этого не может быть! Мы в помещении, да и лето на дворе. Захотелось сбегать за градусником и проверить температуру. Свою. А ещё лучше записаться к психологу и узнать, отчего стала расшатываться психика. Осторожно посмотрела на новое начальство и словно ледяной водой окотило с головы до ног. Он смотрел прямо на меня, скользил взглядом по моему испуганному лицу и задержался на шее. Захотелось прикрыться. Появилось ощущение, что он сейчас проигнорирует присутствие Петра Степановича, развернёт меня лицом к столу и накажет так, как любит это делать в моих снах. Дыхание сбилось, кровь прилила к лицу и на миг показалось, что мужчина заметил мою реакцию. Уголки его губ дрогнули. Но видимо, к психологу или пропить курс успокоительных мне надо, потому что произнёс он абсолютно спокойным тоном, лишённым всех эмоций, следующее:

— Вы свободны, Арина Сергеевна.

Не помню, как вылетела за дверь, казалось, что коленки отказываются сгибаться. Не знаю, чем занималась на рабочем месте, и сколько прошло времени, но очнулась, когда по селекторной связи раздался властный с вибрирующими нотками голос и приказал подготовить документы о переводе Петра Степановича в приёмное отделение. То есть его понизили. Я сглотнула.

Обвела взглядом помещение, отметила, что не только стол с компьютером и шкафы для бумаг стали мне родными за этот неполноценный год, но и всё это светлое помещение с расставленными цветами по углам. Я так радовалась, когда получила должность секретаря в этом агентстве, что ходила целый месяц и глупо улыбалась. И даже не такая уж большая первая зарплата не огорчила меня, потому что после того, как вылетела с последнего курса института из-за одного-единственного хвоста, думала вовсе не смогу устроиться на нормальную работу. А она мне была нужна. Родители жили в деревне, но собрали денег на учёбу и отправили в город. К великому стыду, так и не смогла им рассказать, что не нашла общий язык с преподавателем и на взятку лишних денег не имела. Я рассчитывала отработать год, накопить средств и попробовать восстановиться. Но видимо, придётся в срочном порядке искать другую работу. Если уж Петра Степановича понизили, а он несмотря на то, что является истинным засоней, отрадно принимался за работу и у него всегда и во всём был порядок, то про меня и говорить нечего.