— Зачем, Тод? — сорвавшимся голосом спросила я. — Зачем… 

Он не ответил. Молча поднялся и поправил свою одежду. В его глазах не было ни капли сожаления или любви, лишь так и непонятное мне злорадство. 

— А теперь можешь возвращаться в свой Лестервильд, графиня, — наконец грубо произнес он, направляясь к выходу и оставляя меня одну, раздавленную и униженную. 

— Тод — прошептала я, но он меня уже не услышал. 

Не знаю, сколько я пролежала, не двигаясь, впав в подобие транса. Лишь когда в сторожке стал сгущаться сумрак, я заставила себя подняться. Тело дрожало до последней клеточки и плохо слушалось, ломило мышцы и болело внизу живота. Но это было не страшнее той боли, от которой разрывалась душа. Защитная оболочка моего мира лопнула, как мыльный пузырь. Теперь мне не было места и здесь. 

Плохо помню, как дошла до своего дома. Окно все еще было приоткрыто, но я направилась к двери. Гейл не заметила моего прихода, возможно, она до сих пор на меня злилась, однако это было сейчас к лучшему. Меньше всего мне хотелось бы выслушивать ее расспросы и упреки.

Я стянула с себя всю одежду, переоделась в ночное и забралась под одеяло. Сна не было, только мысли, мысли, горькие, обреченные, безвыходные. К рассвету боль притупилась, но на ее смену пришел холод и пустота. 

А еще я приняла решение. И когда утром Гейл заглянула ко мне, спросить, проснулась ли я и готова ли к отъезду, ответила ей глухо:

— Готова. 

2. Глава 2

После всех сборов в маленьком старом чемодане оказалось много свободного места. Большую часть одежды я с собой не брала, сложила лишь самые дорогие сердцу вещи. Обручальное кольцо еще ночью было выброшено, чтобы ничто не напоминало мне о Тоде. Потом я целый час просидела в ванне, с яростью смывая с себя его вчерашние прикосновения. Жаль, что из памяти и сердца те минуты нельзя было стереть таким же способом. 

— Селина, кажется, едет! — заглянула в комнату взволнованная Гейл. Сегодня она надела свое самое нарядное платье, причесалась по-особому и даже подкрасила губы, что вызвало во мне очередной всплеск раздражения. 

Я же, напротив, нарочно не принаряжалась, собираясь предстать перед братцем в самом своем обычном виде. 

Я вышла на крыльцо ровно в тот момент, когда у дома остановилась карета. Таких роскошных экипажей в нашей деревне отродясь не видели, потому около него в считаные секунды собралась толпа зевак. Я, не желая прилюдно встречаться с братом, вернулась в дом и стала наблюдать за всем из окна. Он вышел из кареты с аристократичной изящностью. Блондин, среднего роста, подтянутый, в темно-сером дорожном костюме и модной шляпе. 

«Пижон», — проскочила едкая мысль. 

Гейл между тем бросилась к нему, что-то возбужденно заговорила, расчувствовалась, а он улыбнулся и обнял ее, затем что-то спросил, и она махнула на дверь. Они вдвоем направились к дому, а я внутренне подобралась. 

— Вот она, ваше сиятельство, — с этим словами Гейл вошла в кухню, где я пряталась. — Наша девочка… 

— Селина? — голубые глаза брата засияли. — Это ты? Как же ты выросла, сестренка! Какой красавицей стала!

— Да, к ней полдеревни свататься пробовали, — с гордостью произнесла Гейл. — Но я всех отвадила, не переживайте. 

— Ты не хочешь меня обнять, Селина? — брат открыл мне объятия, но я даже не шелохнулась. — Не узнаешь меня? 

Я неуверенно качнула головой. В моей памяти образ брата был размыт, да и был он тогда еще совсем мальчишкой. 

— Тогда давай знакомиться заново, — он шагнул ко мне и протянул руку. Его открытая улыбка вызывала смешанные чувства: отторжение и радость одновременно. — Я Дэн, твой брат.