Я перекинул сначала одну ногу, наклонился и протащил поверху вторую. Сказал:

– Мне двадцать один. О чем мне еще прикажешь думать? О судьбах мира? Хотя на самом деле, я и на сексе не так чтобы очень зациклен. Просто добавляю нашему общению юмора. Давай хоть целоваться начнем – я по химическому составу твоей слюны пойму, подружимся мы с тобой или нет.

– А, поняла! Неосознанно воссоздаешь привычную тебе обстановку тупой пошлятины, чтобы чувствовать себя в своей тарелке? Так расслабься, Майчонок: сегодня, так уж и быть, я веду. Отдавай свой поводок, кобелина, придавленная собственной охренительностью. – Она пошлепала вдоль моста к берегу, продолжая меня хаять: – Вот же теленок свалился! А выглядит-то – такой весь из себя красавчик, покоритель сердец, грустный принц со страшной тайной в загашнике, от которого все девки балдеют, и все такое. Прокололась я с первым впечатлением! Терпеть не могу мужиков, которые ни бэ ни мэ…

– Октябрина, у тебя на ноге синяк. Видела?

– Да помолчи ты уже, мямля! Здесь я решаю, где у кого синяки! Ты ведь отказался от любых решений, так что помалкивай там.

Она шла впереди и бухтела, а я плелся следом и смеялся. Как на поводке, да.

Права она была в одном – нам следовало или разойтись, или принять какой-то план, поскольку эти хождения туда-сюда давно надоели, а время было уже позднее. И хоть из нас именно я назначен «мямлей», но Октябрина не особенно спешила внедрять новаторские идеи в повестку дня:

– В центральном парке давно не была! Может, туда съездим?

– Мы сегодня в парке познакомились. Пусть не в центральном. И что ты там на ночь глядя делать собралась? Прохожих пугать из-за кустов? Я уж молчу, что становится прохладно, через два часа мы драться за твою джинсовку будем. А если наш спор все еще в силе, тогда самое верное место – ночной клуб. Там такой шум, что уснуть не получится.

– Клуб? – она поморщилась. – Какой же ты зануда! Почему-то от тебя я только таких банальных предложений и ожидала.

– Вот занудой меня раньше никто не называл.

Мне самому туда не очень хотелось – вернее, самое мощное оружие против сна лучше оставить на тот момент, когда собственных силенок не будет хватать. Но блуждать всю ночь по городу я тоже желанием не горел, да и жрать давно охота. К себе в квартиру позвать? Даже у меня в голове брякнуло двусмысленно. И симпатичные рыжухи вполне бывают отличными воровками.

– К тебе? – предложил я, совершенно уверенный в отказе.

– Ты что? У меня дома родители! С моим папой хочешь познакомиться?

– Абсолютно нет. Особенно с таким строгим папой. Он ведь даже ни разу не позвонил, хотя тебя столько времени где-то носит.

– Куда он позвонит? Я телефон дома забыла.

– А-а! – до меня дошло, отчего разобрал смех. – Ты с предками, что ли, поссорилась? Выбежала из дома, ничего не взяв, и потому ко мне прицепилась? Решила устроить бунт? Тебе точно девятнадцать, а не семь с половиной? Хотя мне даже в детском возрасте такая чушь ни разу в голову не приходила.

– Не придумывай, Май, ничего такого не было! Просто телефон забыла!

Я остановился у торца здания, прикидывая:

– Пошли для начала в пиццерию, у меня желудок к позвоночнику прирос.

Октябрина заметно стушевалась и снова отпила из своей бутылки, которую все еще не успела прикончить:

– Ты иди, я а ноги разомну. Есть пока не хочется.

Меня разбирал смех все больше и больше:

– То есть кошелек ты тоже дома забыла? Ладно уж, я угощаю. Или фигуру бережешь?

– Да, берегу! – разозлилась Октябрина. – Пиццу не ем, ясно?

– Ясно-ясно. – Я принял решение, которое уже давно назрело. Девушка эта на воровку вообще не похожа, раз так очевидно стесняется. Но если все-таки ею окажется – что ж, у меня там даже личных вещей почти нет, не будет же она лампочки из люстры выкручивать? Но если начнет, то этот день станет у меня самым смешным за последние пару лет. – Тогда поехали ко мне. Поспорить на бессонницу – это один род идиотизма, но в процессе простыть – уже другой. Там, правда, из жратвы ничего не водится. Заедем в супермаркет. Если ты умеешь готовить, то сегодня выживем.