Прежде чем уснуть, народ долго сидел у костра, слушая рассказы Ерофея о житье-бытье Царьграда. Никто из присутствующих никогда не был в Константинополе, даже Михайло Романович дальше Крыма не выбирался. Но русских, по словам Ерохи, в главном городе православия проживало немало, там им отдан был целый квартал. Особенно много русских купцов переехало в Царьград вместе с московской княжной, вышедшей замуж за императора Римской империи. Этот брачный союз был выгоден обеим сторонам. Московский князь – тесть императора Римской империи. Звучит гордо. И поднимает статус правителя далекой Московии. Для Византии дочь государя московского – обыкновенная провинциальная княжна. Если бы не одно но…

В империи дефицит бюджета. Флота у империи давно уже нет, армия – обыкновенные наемники, которые пожирают финансы со скоростью саранчи. Мелкие княжества и родственники в Трапезунде готовы отдать своих дочерей в жены императору. Вот только приданое московской княжны столь велико, что можно поправить свои дела. Никакая другая принцесса не могла принести столько политических и финансовых выгод империи. Это обстоятельство решило дело.

Увы, после смерти принцессы император горевал не долго. Было дело, заслал послов в Москву за новой невестой, но Москве уже было не до империи. Вернулись посланники императора несолоно хлебавши.

Служилые татары растворились в ночи. Утром они заявились обратно, уже конные и в сопровождении нескольких молодых татар. Андрей принял гостей с почетом, одарил подарками, накормил, напоил. Все как полагается. К вечеру на берег вышла целая орда. Скрипели повозки, мычала голодная отощавшая скотина, на поле у реки стало не протолкнуться от множества людей.

Потом был торг. Что могут продать кочевники? Много чего. Торговали кожами, Михайло Романович нисколько не смущался, что кожи ободраны с павшей от мора скотины. Товар он и есть товар. Был бы товар, а покупатель всегда найдется. Расплачивался купец ножами, отрезами ткани, котелками, гребнями и всякой мелочевкой.

Татар интересовали хлеб и оружие. Москвич долго упрямился, отговаривался страшной дороговизной, рассказывал, что в Тане за хлеб дадут хорошую цену. В общем, набивал цену. Через два часа, когда старшина татарская сыто рыгала, впервые за много месяцев набив до отказа пузо, они сладили. Продали москвичу пятерых девчонок. Собственно, татарок было всего трое, две соплюшки – дети рабынь, рожденные в неволе. Матери у них померли этой зимой, а эти выжили. Смотреть на детей – сердце кровью обливалось. В чем в них жизнь только теплилась. Сурожанин забрал на корабль невольниц, взамен отдал хлеб. Детей вымыли с мылом и накормили. Много есть не давали, от долгого голодания могло случиться непоправимое.

Хлеб, полученный татарами от купца, поможет спасти род. Женщины новых детей нарожают. Главное – спасти мужчин. А новых женщин татары себе добудут. Вот подсохнет земля, можно будет попытать счастья в набеге на земли урусов. Главное сейчас – выжить.

Рядом с костром, где расположились ближники Андрея, ошивался мальчишка неопределенного возраста. Лука бросил ему сухарь. Парень на лету его поймал и, усевшись прямо на голую землю, стал с жадностью поглощать сухой хлеб, вгрызаясь в него крепкими зубами. Андрей сделал приглашающий жест, подзывая парня к костру. Сенька освободил место для парня. Кузьма огромным черпаком зачерпнул из котла горячее варево и поставил деревянную плошку, полную до краев гречневой каши, на землю.

Татарчонок несмело приблизился к страшным урусам, уселся на землю и стал, обжигаясь горячим варевом, быстро засовывать горстями кашу в рот. Подождав, когда парень утолит голод, Андрей стал расспрашивать пацана, кто его родители. Уж больно он мало походил на степняков. Но вызнать, кто он и откуда, не получилось. Парня приметили, и старый татарин в рваном засаленном халате прогнал пацана от костра, огрев его по спине плеткой.