– Так что я принужден был оставить Жана проспаться в трактире и отправиться без него.

– Не удивляюсь более вашему страху. Но для чего же вам было ехать?

– Надо было. Мне надо было быть на маленькой ферме Брежана, которому нужны наличные деньги. Ферма эта всего за пол-льё отсюда. Мне хочется приобрести эту ферму; я знаю, что на нее есть другой охотник. Показав наличные деньги, я мог бы получить её дешево. Этот Брежан задержал меня на три часа; я все думал, что он уступит, а он не поддавался. Наконец, стало уже поздно, я должен был уехать и приметил, что я очень глупо потерял время с Брежаном, который всё набивал цену по мере того, как я уступал. Воротиться было дальше, чем приехать сюда. Я сказал себе, что заночую у вас, если вы не поедете провожать меня с вашими сыновьями. Как захотите и как посоветуете. Что лучше?

Трактирщик подумал.

– Я вам сейчас говорил, – сказал он – что моя жена и сыновья скоро воротятся; конечно, это помощь… И притом через день у нас бывают дозорные, и как раз сегодня будет дозор.

– Вечерний дозор? – спросил Лонгэ.

– Да. Вы знаете, – отвечал Фрион: – что через день бригада лесных жандармов проезжает здесь; сегодня она непременно будет – в лесу собирается большая охота – поезжайте с нею; а так как бригадир человек добрый, он с удовольствием проводит вас до дома.

– О! Благодарю вас за эту прекрасную мысль, – сказал Лонгэ, успокоившись: – Решено, я подожду жандармов.

– А я пойду задать овса вашей лошадке, – сказал трактирщик, входя в свою роль: – А вам, господин Лонгэ, что подать?

– Что у ас есть лучшего. Я только теперь чувствую, что ничего не ел с утра.

– Ну и прекрасно! – заключил трактирщик: – Покушайте хорошенько прежде, чем вас съест волк.

Пословица, хотя очень наивная, заставила задрожать владельца ста тысяч франков.

Пока Лонгэ сообщал свое беспокойство трактирщику Фриону, два незнакомца продолжали свою безмолвную прогулку. Подъехав к Плачущей Скале, один из всадников сказал резко:

– Смотри!

Другой немедленно сошел с лошади и, приблизившись к источнику, который капля по капле вытекает из-под камня, источника, давшего название этой скале, сказал:

– Они все там. Я сосчитал камешки… одного недостает.

– Как! – вскричал первый всадник: – Недостает одного? Он проведет неприятный час! – прибавил он с угрожающим видом.

– Он, должно быть, в этом не виноват, – извинял другой – а то камешек, который предупреждает меня об этом, был бы совершенно повернут к воде, а он лежит к полю… Должно быть, его задержали где-нибудь.

– Позови, – приказал вместо ответа младший всадник.

Его товарищ тихо запел как снегирь. Никто не отвечал. Во второй раз пение было повторено несколько громче. Опять ничто не показывало, чтобы этот зов был услышан. Однако – странное дело – вдали кусты вереска зашевелились как бы от лёгкого ветерка. Однако, ветра вовсе не было. Тот, кто смотрел бы внимательно, мог бы приметить, как кусты вереска приподнялись, точно будто норы, приподнимаемые огромными кротами. В третий раз пение зяблика разнеслось по пространству. Тогда скалы и кусты как будто оживились. Человек двадцать вооруженные с ног до головы, выскочили из-под земли так, что никак нельзя было догадаться, откуда они явились. Они молча стали на краю тропинки. Они держали двух лошадей, полудиких, которые способны были пасть мертвыми от быстроты своего бега. Без сомнения, боялись их нескромного ржанья, потому что у обеих лошадей были разодраны ноздри.

– Это что? – спросил человек с повелительным голосом, приметив лошадей.

– На всякий случай… – смиренно отвечал тот, кто казался начальником этой безмолвной шайки, выскочившей из-под земли.