– Не гневи Бога! Ешь лучше иди. Сочни и каравашик4 на столе под полотенцем и вот, – Анна Гавриловна поставила на стол кружку. – Молока попей. Потом все дела. Пока не поешь, никуда не пойдешь.
– Мама!
– Не мамкай, а ешь.
Лизка еще раз потянулась, почесала руками голову, взъерошив волосы, и пошла к рукомойнику.
– А кипятка нет? – спросила она.
Мать подошла к столу и потрогала медный бок самовара.
– Теплый еще. Старый уже, а долго не остыват. Ты бы сходила на реку, да намыла его, – она слегка потерла пальцем надпись на самоваре. – Чего на нем написано, Лизка?
Дочка подошла к столу, приподняла полотенце и, отломив кусок от каравашка, прочитала:
– «Самоварная фабрика наследников И.Ф.Капырина».
– Ка пы ри на, – протянула Анна Гавриловна. – Поди, умный мужик, коль такой аппарат сделал.
– Ой, мама, ты о чем? – вздохнула Лизка. – Какой самовар?
– Настоем разбавь, чего один кипяток пить. На шестке чугунок стоит, возьми, – заботливо проговорила мать. – Морковного нынче заварила. Кабыть, брусничный уж приелся.
– Эх, я бы сейчас меевник5 съела, – проговорила дочка. – Прямо ужас, как охота.
– Ты как батько. С утра рыбу подавай, – усмехнулась Анна Гавриловна. – Меевник она вспомнила… Еще на святки меев доели. Прошлый год мало совсем побродили6. Сейгот, как кулиги7 образуются на реке, и вода нагреется, с вами бродить пойду. Тыкать8 не замогу, так меев почищу.
– Или ягодников с брусникой. А еще лучше с жаламудой9 и кисилицей10, – не унималась Лизка.
– Размечталась. Не июль месяц, чтобы жаламуду собирать… – она вдруг замолчала. – А ты случаем не…
– Мама!
– Не дай Бог кого в подоле принесешь…
– Мама, чего еще не придумаешь!
– Чего, чего. На соленое да кислое потянуло, вот чего!
– И что?
– Да ничего! Что ты вяжешься к каждому слову. Сказала и сказала. Коли не так, так ничего и не случится.
На мосту11 послышался кашель Тимофея Петровича, и тут же входная дверь распахнулась.
– Проснулась, – заметил он с порога. – Трифон с Гришкой уж спрашивали, – шаркая босыми ногами, старик прошел к окну и присел на лавку.
– Чего хотели? – удивилась Лизка. – Вчера же договорились с обеда у сельсовета собраться.
– Не беспокойся, не свататься. Ни свет, ни заря женихаться не ходят, – отец вытер тыльной стороной ладони запотевшее окно и посмотрел на улицу. – Чемодан принес. На крыльце лежит. Где и взял такой шельмец. Так надолго в Архангельск? Митька и так мать не видит. Спать токо приходишь домой. Не дай Бог, что в дороге случиться. Что с мальцом тогда будет?
– Отец, не нагнетай почем зря. Председатель говорит, что на неделю. Ну и на пароходе сколько еще… Дня два в одну сторону. Да, вы не беспокойтесь. Я же не одна еду. Конюхов Гришка тоже едет. И Трифон с ним. Ходят слухи, что скоро наш район к Архангельской губернии присоединят. Говорят, в качестве эксперимента. Наверное, их потому туда и отправляют. Сегодня у нас уж шестое. Ну, значит, до пятнадцатого вернусь.
– Экспериментаторы… И Трифон? Тот-то, что там забыл?
– Не знаю. Он с Конюховым договаривался.
– И что столько времени там делать будете?
– Учиться. Хотя, если честно, то не хочется, – Лизка собрала крошки со стола и отправила в рот. – Говорят, скоро единоличных хозяйств совсем не будет. Одни артели и коммуны. У нас под нее избу смекают12. Теперь все вместе работать будут. Все общее будет. И скот и земля. Председатель говорит, что без учебы с такими артелями не управиться. Счетное дело и учет новый будет. Теперь налоги деньгами же платить надо. А кому сколько, никто толком и не знает.
– Как так все общее? Срам какой! Так кто же мою корову накормит, коли не знает ее? Лошадку Карюху даже в гражданскую не забрали, а тут заберут? Может и баня будет общая? Одна на всех? Вот грязи разведут! И ты этому учиться собралась? – не на шутку разошелся старик. – Может еще косматкой решила стать? Али сразу коммунисткой?