– Ты чего? – не понял Микола.

– Ты… ты, – Гавзов хохотал от души. – Ты кому, покойнику сказал?

– Да, какому покойнику! Демьяну Кривошеину! – воскликнул Дымов и тоже рассмеялся.

– А-а, – успокоившись, промолвил Павел. – А то я уж о тебе невесть чего подумал.

– Ретьяков с Кривошеиным случайно познакомились, когда ваши с парохода сошли. Он на набережной околачивался. Да я его тоже там видел и от реки выпроводил. Ну и попросил ваш, то есть, Ретьяков, старика подсобить прясницу продать. О червонцах ничего не говорил. Кривошеин много народу торгового знает вот и хотел помочь.

– Прясницу?

– Да, была у него прялка. Красивая, и знаком забавным на торце лопасти меченая. Демьян сказывал, что на знак первым делом внимание обратил.

– Если с нашей Нижней Тойги, то точно красивая, – Павел удовлетворенно кивнул.

– Вот и Кривошеин…

– Да, что твой Кривошеин, – Павел махнул рукой. – Ты знаешь, какие у нас прясницы делают? Ого! У нас прясница у матери была – картина, а не прялка. На одной стороне лошади невесту красавицу везут в санях. Ямщик в баском кафтане. На обратной – конь красной масти и всадник удалой. А вокруг узоры из красивых трав…

– Да-а, – протянул Микола. – Ты так говоришь, словно только из своей деревни приехал, а не оттуда, – он кивнул куда-то в сторону окна.

– Ладно, Бог с ней с прясницей. Хотя, что за знак он видел?

– Вроде как два солнца друг на дружку смотрят, – припомнил Дымов.

– Ну да, из наших значит. У нас так метят.

– Солнцами?

– Двумя картинками одинаковыми. Могут двумя месяцами, двумя ромашками или рыбами. две одинаковых картинки друг на друга смотрят, будто любуются, – мечтательно заметил Павел. – Ну, и дальше то, чего?

– Чего, чего. Ну, Ретьяков на рынок пришел, как с дороги на ночлег устроился. Демьяна нашел. Тот его с Зиминым Яшкой познакомил. Тот еще еврей. Антиквариатом торговал. Ему Ретьяков прялку и продал.

– А червонцы кому показывал? И почему торговал?

– Яшке и показывал, как Кривошеин говорит. Сам Демьян тут же в лавке был и все видел. Говорит, что червонцы еще прошлого века. Редкие монеты. Он их ни с чем не спутает. Потом они отошли куда-то. Кривошеин ждал их, но не дождался. Лавку Зимина прикрыл и домой ушел. Под утро их обоих и нашли в сарае, где керосин хранят. Я только с дежурства ушел, как их нашли.

– А прялка? – неожиданно спросил Павел.

– Что прялка… Ах, прялка! Так ее не было рядом с ними.

– Да-а, – протянул Павел.

Дымов тоже вздохнул и, несмотря на свой милицейский наряд, что-то прошептал про себя и перекрестился.

– Слушай, Микола. Нужно эту историю замять, – после небольшой паузы проговорил Гавзов.

– Замять? – усмехнулся Дымов.

– Да. Иначе затею с поисками золота придется откладывать.

– А чего его заминать. Петренко сказал, что оттуда, – Дымов, уже в который раз кивнул в сторону окна. – Пришел человек и все.

– Что все?

– Сказал, что расследования не будет никакого.

– Как это?

– А я знаю? – воскликнул Микола. – С органов он. А нам то что. Баба с возу – кобыле легче. Бумаги все забрал. Кривошеина допросил. Хотел с собой увести, да передумал. И все.

– Понял. Кстати, о бабе. А где сейчас те, что вместе с убитым с Ачема приехали?

– Так им сказано было, чтобы сегодня же домой пятичасовым домой отправлялись, – видно было, что Микола устал от расспросов приятеля и отвечал уже нехотя. – Вчера только приехали, а сегодня уже и обратно.

– Кем сказано? – не понял Гавзов.

– Я же не видел их. Наверное, кем-то из начальства, – вместо кивка в сторону улицы Микола поднял указательный палец кверху. – Одним словом, гэпэушник сказал. Я твоих земляков на пароход посадил. Петренко велел. Как отчалил пароход на Котлас, так я домой только и пошел.