Мне пришлось соврать, что я расскажу правду только Адэму Берку. Он был партнером моего шефа и недавно женился на его единственной дочери. Мне доводилось часто контактировать с мужчиной. И я была убеждена в его благоразумии. Он владел информацией и мог проверить, что мой отец, Тагир Озаки, действительно был в числе тех, на кого обрушилась плита на стройке.

Рустама удалось убедить, только когда Адэм приехал в Варшаву. Спокойно выслушав меня, Берк просмотрел всю информацию и убедился в правдивости моих слов.

— Кажется, она говорит правду, Рус, — я услышала голос Адэма в комнате, прилегающей к гостиной.

Я провела на диване всю ночь, было страшно сомкнуть глаза от того, что я находилась в одном номере с Рустамом. От его присутствия все мои нервные окончания были оголены. Я была истощена как физически, так и морально.

Меня распирало от стыда, что пришлось рассказать мужчинам, как я подмешивала капли.

— Она самая гнусная лгунья. Я думал, что хуже Мирай не может быть никого, но эта переплюнула даже ее, — послышался голос Рустама, искаженный гневом.

Я помнила, что он был мягче, плавучее. Мои щеки вспыхнули. Прикрыв глаза, я села обратно на диван. Мирай – так звали его жену. Не знаю, почему он сравнил меня с ней. Да и разбираться не хотелось. Я была подписана на девушку в социальных сетях.

Она вела одну из самых известных и модных каналов про светскую жизнь. Красивая и высокомерная до невозможности. Я не знала, зачем я стала следить за ней, но это произошло после нашего столкновения с Рустамом в лифте.

После, я увидела их вместе на мероприятии по презентации жилого комплекса, которую устраивала наша компания. Они были такой красивой парой, что от восхищения захватывало дух.

— Рустам, ты сделал самое главное – нашел ее, с остальным разберется следствие. Нужно передать ее властям, — ответил ему Адэм Берк.

У меня все заледенело внутри. Конечно, я знала, что все этим кончится, но я не могла оставить маму одну перед операцией.

Как только Адэм покинул номер, я сразу бросилась умолять Рустама. Уверяла его, что напишу чистосердечное признание и понесу любое наказание, но только после того, как мама придет в себя после операции.

— Думаешь, ты стоишь того, чтобы идти у тебя на поводу? Почему я должен жалеть твою мать, если ты моего отца не пожалела?

Конечно, он был прав. Я понимала, что слишком многого прошу, и он вовсе не обязан давать мне время. Но я не могла перестать умолять.

— Пожалуйста, — не удержавшись, я взяла его за руку. — Пожалуйста, Рустам, возможно, я больше никогда не увижу маму. Я не знаю, проживет ли она пятнадцать-двадцать лет. Скорее всего, она не дождется моего освобождения. Позвольте мне попрощаться с ней. Я расскажу ей все после операции и сразу уеду с вами.

Выдернув свою руку из моей, он уставился на нее шокировано. Пока я держала его за кисть, мои ладони вспотели. Рустам перевел на меня взгляд, от которого по моей спине табуном пробежали мурашки.

— Хорошо! — гневно бросил он. Мне показалось, что он злится больше на себя, чем на меня.

Мы поехали в клинику. Маму уже забрали на операцию. Должно быть, она переживала из-за того, что я не приходила к ней два дня. Я думала о том, как объясню ей все и расскажу, что вынуждена уехать.

Тогда я еще не знала, какое тяжкое наказание мне было вынесено высшим судом. Мама умерла, и ничего хуже для меня быть не могло.

Стряхиваю с себя воспоминания и возвращаюсь в гостиную. Сглатываю ком в горле и смотрю на фото, оставленные со вчерашней ночи на полу. Я долго не могла уснуть. Рассматривала наши семейные фотографии и вспоминала дни, проведенные с родителями. Их было не мало. Я поздний и единственный ребенок в семье. Мама с папой баловали меня и отдавали всю свою любовь и внимание мне.