Держась за влажную стену, Оливия, ступив на лестницу, стала торопливо спускаться. Несмотря на холод, её тело покрылось испариной, а от тяжёлого дыхания изо рта выходило облачко пара. Стараясь смотреть только себе под ноги, она ощущала в этом похожем на склеп пространстве, кроме темноты, сырости и холода, ещё чьё-то страшное невидимое присутствие. Девушка не знала, сколько времени она уже здесь находится, ибо время тянулось бесконечно медленно, но чем ниже она спускалась, тем сильнее ощущала тяжёлое зловоние. Это зловоние было настолько невыносимо тошнотворное и непередаваемо омерзительное, что Оливию едва не стошнило себе под ноги.

Когда лестница, наконец, закончилась, Оливии открылась большая тёмная комната. Прикрывая одной рукой нос и рот, ибо едкое гнилое зловоние буквально душило, она осветила пространство, чтобы лучше рассмотреть помещение.

В тусклом свете фонаря взору девушки открылось некое подобие средневековой пыточной комнаты. Оливия увидела несколько саркофагов «Нюрнбергской девы», прикрепленные к стене «молитвенные кресты», поблизости стояла дыба, кресло допроса, решётка-жаровня, на полу лежали «вилки еретика», ошейники с шипами и разные приспособления для увечья рук. На стенах и полу темнели следы крови, а вокруг лежали человеческие фекалии, издававшие ту самую невыносимую вонь, а также разложившиеся нечистоты и человеческие кости.

В центре этой комнаты Оливия увидела Тома. Он стоял неподвижно, вглядываясь в темноту противоположной стены.

– Том! – Оливия подбежала к брату и увидела его побледневшее, ничего не выражавшее лицо. – Том, что с тобой? Ты меня слышишь? Том!

Она встряхнула мальчика за плечи, но Том продолжал неподвижно стоять и смотреть в пространство равнодушным взглядом. И тут Оливия услышала до боли знакомый, неоднократно являвшийся ей во сне и наяву, мужской голос:

– Анна…

Леденящий душу страх сковал Оливию. Резко выпрямившись, точно пружина, она, тяжело дыша, медленно повернулась. Свет фонаря осветил пять страшных, изувеченных человеческих фигур, но взгляд Оливии приковала лишь одна из них.

Тёмные волнистые грязные волосы спадали до талии, обрамляя орлиное жёсткое обросшее лицо, на котором ярко сверкали аквамарины хищных глаз. На этом человеке была разорванная, в запёкшейся крови, серая льняная рубаха и тёмного цвета штаны. Рваная одежда немного открывала костлявое бледное от недостатка света тело, и когда свет фонаря ударил ему в лицо, человек, зажмурив от боли глаза, поспешно опустил голову, но почти сразу вновь поднял её. Когда же он рассмотрел девушку, в его глазах вспыхнуло настоящее безумие. Медленно и слегка раскачиваясь, человек двинулся на Оливию и Тома.

– Анна.., – хрипло прошептал он.

От вида этого жуткого зрелища первоначальный сковывающий страх мгновенно сменился паникой, и, схватив брата за руку, Оливия бегом ринулась прочь. На лестнице Том упал, а девушка непроизвольно оглянулась – пять фигур медленно двигались в их сторону, волоча ноги и хрипло, по-звериному, дыша. Они были похожи на оживших мертвецов, тех, над которыми девушка смеялась при просмотре фильмов ужасов про зомби. Но теперь это был реально воплотившийся кошмар, мучительный и нескончаемый. Безумие её разума ожило наяву, чтобы продолжить преследовать Оливию и, в конце концов, свести с ума.

– Анна.., – вновь ужасающе знакомым голосом прорычал оживший мертвец, отчего Оливия вздрогнула и завопила точно помешанная.

Схватив Тома, она вскинула его худое тело на спину и, что было сил, кинулась вверх по лестнице. Несколько раз девушка спотыкалась, путаясь в подоле рубахи, ноги изнывали от двойной нагрузки, а грудь разрывалась от тяжёлого дыхания. Тело покрылось потом, и силы оставляли её с каждым новым шагом, который давался всё с большим трудом. Инстинктивно оглядываясь назад, Оливия видела, что живые мертвецы уверенно шли следом, с каждой секундой всё больше ускоряя шаг. И от вида их уродливых лиц, судорожной походки и мрака, царившего вокруг, обезумевшая от страха девушка, дрожа всем телом и визжа от невыносимого животного чувства безысходности, из последних сил бежала вперёд.