В общем, незавидное будущее махало горемыке-арестанту безобразной культёй. Да вот поди ж ты, заехал на зону неприглядный мужичонка. Слово за слово, выясняется – земляк. Батюшки, какая встреча. А ну что там в родном городе? Мэр новый? Да ты шо! И не ворует? Видать, наворовал уже. Просто честный? А такое бывает? Может, дурачок? Как звать? Ираклий? А не Петрович? Да ну, конечно, Петрович! Заманухин? Как нет?! А какой? Ах, Сныть! Ну, ясно-ясно. И с той беседы личико сидельца сиять не переставало. Правда, сроку подбавили с вновь открывшимися обстоятельствами, но то даже лучше.

Девичью фамилию жены Пётр Витальевич помнил хорошо. Как забыть, когда собственно из-за этого он и женился. Очень уж невесте жаждалось выбросить сие уродство из паспорта. А Заманухин молод был, горяч и податлив. С именами супружница тоже не прогадала. Первенький родился хилым, врачи уверяли, что нежилец. Вот новоиспеченная маманя и нарекла Ираклием – производное от Геркулес. Назвала бы и Геркулесом, но Пётр Витальевич восстал против овсянки. Мальчик вырос в упитанного крепыша, а тут и вторенький подоспел. И что ж ты будешь делать, на свет явился слабее брата. На и ему производное от Геркулеса – Эркюль. Мальчишка упрочился, только что не упитался, с боков всё в рост ушло. За третьим Заманухин уехал в столицу. Жена мужа прокляла, фамилию вернула, о том, что был когда-то в её жизни сей подлец, старалась не вспоминать. Однажды выложила старшему всё, что о папане думает, на том тему и закрыли.

После института Ираклий распределился в мэрию на подай-принеси. Обязанностями не пренебрегал, знакомства множил. Дослужился до Ираклия Петровича. Потом лично за действующим ГэГэ указы правил. А, когда мэр на покой собрался, ибо лучше вовремя уйти, чем своевременно снимут, то дела всем околовластным советом оставили за проворным заместителем. Так Ретретинск обрёл нового мэра – Сныть И.П.

И именно ему повадился писать заключённый Заманухин П.В. Ираклий Петрович, не дожидаясь сторонних намёков, прекрасно понял, чем грозит возвращение блудного отца. Посему, ничего не говоря брату, поднял все связи, и родному папаньке таки умножили меру пресечения. Однако от помощи родственнику сие обстоятельство не уберегло. Страшась того, что Заманухин выйдет на СМИ и начнёт разбрызгивать воспоминания направо и налево, мэр исполнял маленькие отеческие просьбы. Вскоре Пётр Витальевич совсем очумел от сыновьего участия в его жизни, потому за передачками сигарет «каких дешёвых» и вкусностей к чифирю «немного, буквально сто граммулек» последовали спортивный костюм «нормальный такой, шоб перед братвой нестыдно было», мобильный телефон «с зыкой фотокамерой», непосредственно сами «лавэ», и, как вишенка на торте успешного шантажа – музей. Имени Петра Витальевича Заманухина. Известного политика тире либерала тире оппозиционера.

ЧЕТЫРЕ

Вечер не успел застать меня на улице. Едва он развёл руки, чтобы заключить день в цепкие объятия, моя саднившая рука закрыла входную дверь. Коридор вспыхнул светом лампочки-одиночки, из кухни приветливо заурчал холодильник. Он наверняка бросился бы мне навстречу, раскрыв от удовольствия пасть, но дурацкий шнур сдержал его порывы. Возможно, следовало бы завести кого-то из четырёхлапых, но спонсировать антигистаминное производство не входило в мои задачи. Что касается двуногих особей, то помимо кормёжки и выгула они требуют ещё и любви. Парадоксально, что претензии на чувства прямо пропорциональны финансовым затратам. Ещё меньше удовольствия от совместного проживания с представительницами народного типа «был бы милый рядом». Бесплатные кухарки тире уборщицы, коим для существования крайне необходимо круглосуточное унижение. Благодатная почва для маньяков. Однако даже они брезгают, предпочитая женщине-утварь бабу-тварь. Ту, что на место не поставит, а уложит, одной мыслью. Особи со шваброй вместо рук и тряпкой, заменяющей цели, интересны только неудачникам. Созданиям, которых общество ошибочно называет мужиками. Фактически аналоги тряпичных швабр с разлитой водкой по телу и мёртвыми амбициями в черепе. При всём желании мне не стать с ними в один ряд.