Но почему-то возможность вернуться на аукцион пугала примерно так же, как то, что он может со мной сделать, если не больше. Наверное дело в том, что ожидать своей неизвестной участи куда ужаснее, чем уже начать испытывать себя на прочность.

С его губ сорвался низкий рык, который прошёлся вибрацией по всему моему телу. Уперев руки по обе стороны моей головы, он тяжело дышал. И снова молчал.

А потом сделал резкий рывок. Я не успела заметить – с такой скоростью это произошло. Зато стало ясно, почему он так рвано двигается – видимо и правда себя сдерживает. Ведь вот только я стояла перед ним, а он нависал сверху и вдруг – оказалась приподнята на уровень его глаз – всего одной рукой, а вторая беззастенчиво прошлась по моему телу, разом смяв грудь, затем сжав талию и опустившись на бедро. Очевидно, что он сейчас ощупывал и осматривал своё новое приобретение. По крайней мере действовал сейчас и правда так, словно я не живая, а просто вещь.

Сообразив, чем это всё прямо сейчас может закончиться, забилась в его руках, пытаясь оттолкнуть.

– Не надо! Пожалуйста, – пропищала практически, от страха не имея возможности говорить нормально. И в общем-то не рассчитывала на то, что просьбу он исполнит. Наоборот. Уже готовилась к худшему – что он ударит или сожмёт сильнее, чтобы не трепыхалась.

Но командор остановился. И тяжело взирая на меня, произнёс скорее говоря сам с собой, чем со мной.

– Тебя следует вернуть, пока не поздно. Иначе потом придётся держать тебя рядом положенный срок…

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о каком именно «потом» он говорит. Но…

– Не следует! – вскинулась тотчас, и сама не могла объяснить себе, почему так сказала.

Возвращаться на аукцион я не хотела. Там было ужасно. И страшно.

Но сейчас тоже было страшно. Ещё как. На себе опробовав его неимоверную силищу, уже понимала, что сопротивляться бесполезно. Если он захочет – то сопротивления и не заметит. И то, что вообще говорит со мной – большая удача. И везение.

Отчего-то мне даже показалось, что с ним договориться будет проще, чем с кем-то из тех, кто ставил на меня ставки… Совершенно ничем не обоснованное предположение на самом деле. Но глядя на него, создавалось впечатление, что ему незачем, например калечить и бить меня, чтобы показать, насколько он выше во всех смыслах.

Он прекрасно знает и так о своём превосходстве. Ему не нужно для этого отыгрываться на той, кто слабее намного. Не нужно пытаться мне доказать, что моё место – у его ног. Моя непокорность может разозлить его, но не унизить. А именно унижением покажется любому другому, что его сосуд пытается ослушаться. Что я сейчас и делала…

– Нет? – одна его бровь приподнялась недоуменно. – Почему?

Кажется, я смогла его удивить. Не в хорошем смысле, конечно. Но он в какой-то момент, судя по всему, и правда опешил. Наверное, не ожидал, что такая букашка посмеет вообще говорить рядом с ним.

– Вы ведь уже меня забрали… – ляпнула первое, что пришло в голову.

– Но ты просила остановиться, – проговорил он недовольно. – Кажется, тебе не рассказали, что противоречить своему рай-ши нельзя? – это прозвучало как угроза.

А может это и было угрозой.

Этот чёрствый сухарь только что напомнил мне моё место. Или будь послушной – или отправишься обратно. Мне это говорили.

Держать меня возле себя он будет обязан только если мы хоть единожды вступим в связь. Интимную. Иначе – и правда, что ему мешает меня вернуть? Ничего ровным счётом. И сейчас я отказалась от этого. Хотя и не имела на это право. Но попыталась остановить. И смею после этого опять противоречить…