, морбье и голубой «Жекс») и, наконец, знаменитая «нормандская тарелка»[11]. Мод чувствовала себя счастливой, любуясь своими детьми, так редко собиравшимися вместе, и радуясь их доброму согласию. Ксавье, с его злобной неприязнью к пасынку, так и не удалось восстановить их друг против друга, и Лоренцо был полноправным членом этого братства – более того, играл в нем главенствующую роль благодаря тому, что смог осуществить свою мечту.

Когда приступили к десерту, Анук потихоньку улизнула в кухню пообщаться с шеф-поваром. Лоренцо воспользовался этим, чтобы переговорить с Валером.

– В понедельник, во второй половине дня, меня вызывают на собрание моих инвесторов, и оно наверняка будет бурным. Ты у нас специалист по стратегии, так посоветуй мне, как держаться…

– Все зависит от того, что ты хочешь получить.

– Свободу действий! – со смехом ответил Лоренцо. – Хотя это недостижимая мечта. На самом-то деле, мы с ними вполне единодушны во всем, что касается рентабельности парка – он, конечно, обходится очень дорого, – но зато никак не можем договориться о конкретной методике нашей работы. В отличие от своих конкурентов я хочу, чтобы наши животные сохранили максимум навыков, свойственных их породе. И вот пример: свинка-отари по природе своей очень любит играть, но лучше наблюдать за ней, когда она свободно забавляется со своими детенышами, чем заставлять ее в определенные часы выполнять цирковые номера под руководством дрессировщика. Меня тошнит от одного только этого слова.

– Какого – дрессировщик?

– Именно! Даже если он обращается с животным мягко и поощряет его лакомствами. Связи, возникающие между человеком и так называемым «диким животным» – я использую это выражение как антитезу «домашнего животного», – противоестественны. Через десять поколений таких «связей» от природных инстинктов зверя ничего не останется. Взять хоть жирафов, – они охотно бегают, но лишь при условии, что находятся на обширной территории, а это не наш случай. Или дельфины – они не могут чувствовать себя комфортно в тесном бассейне, их стихия – безбрежное море. Ну и так далее. Мы, конечно, вынуждены воздвигать барьеры, копать рвы, пропускать электрический ток через проволоку и устанавливать небьющиеся стекла, чтобы оградить публику от опасности, но кроме этих неизбежных защитных мер, я не допущу никакого вмешательства в жизнь наших животных.

– И ты боишься, что именно этот пункт вызовет недовольство твоих оппонентов?

– Конечно. И мне, как директору зоопарка, будет крайне трудно защитить свой проект, ведь я рискую разочаровать публику, лишив ее цирковых представлений, которые она обожает. Но меня, как ветеринара, больше всего заботит сохранение видов в их первозданном состоянии. Я приведу тебе еще один, последний пример, на мой взгляд, самый ужасный – тигры. Их, как и всех остальных зверей, на ночь загоняют в клетки. А ведь тигр ведет ночной образ жизни. Днем они, как правило, спят. Тем не менее, поскольку они умеют высоко прыгать благодаря мощным задним лапам, гораздо более длинным, чем передние, мы вынуждены огораживать их участок высоченными решетками с остриями наверху, повернутыми внутрь. И вот результат: тигры выглядят унылыми, как заключенные в камере! Я не хочу предлагать людям это жалкое зрелище, но посетители желают видеть тигров, причем с близкого расстояния, и их не волнует, счастлив зверь или нет.

– Лоренцо, но ты же не в африканском заповеднике, а всего лишь в парке, открытом для посетителей на французской территории.

– Да знаю я! Но также знаю, что есть только единственное средство сохранить от исчезновения некоторые виды – заинтересовать в этом широкую общественность. Не думай, Валер, я не витаю в облаках, я знаю цену этим вещам и готов идти на компромиссы. Но у меня связаны руки. А я убежден, что можно добиться успеха иными путями.