Марина прикусывает нижнюю губу, опуская глаза.

— Я пережила, переболела. И готова к новым отношениям, — тихо шепчет.

— А я нет. Заметь, я не названиваю тебе, не спрашиваю, как и с кем ты проводишь свой досуг. Ты свободна, как и я.

— А ты всегда такой жестокий? — хмурится. — Не мог подобрать слов, чтобы как-то помягче?

Закатываю глаза. Да не могу и не хочу я мягче! Говорю, как есть.

Она не та, ради которой я захочу что-то менять в своей жизни. При виде нее кульбита в груди нет.

Не та…

Да, с ней круто трахаться. Но на этом все. За эти полгода Марина действительно подзадержалась из всех, кто у меня был.

— Марин, ты знаешь, я всегда говорю без прикрас, напрямую. Тебе самой нужен лживый сироп в уши?

— Нет, — обреченно качает головой. — Но, может, ты подумаешь…? — с надеждой заглядывает в глаза.

Ну и что мне ей сказать? Как бы ты хорошо не кувыркалась и не отсасывала мне, желание жениться на тебе у меня не появится. Что у баб в голове вообще? Неужели думают, что мужики такие поплывшие идиоты?

Я кайфую от секса и от всего, что с ним связано. В то же время я понимаю, что на этом семью не построишь. И одного кайфа в сексе мне недостаточно.

Я не сопливый пацан, теряющий рассудок от вагины. Мне с Мариной хорошо в сексе, но так же хорошо было и до нее, и будет после.

— Мне пора, — чмокаю в лоб. — Созвонимся.

Как ошпаренный выбегаю из квартиры, захлопнув дверь. Пора заканчивать эту канитель, чувствую, ее мозгоебства только на старте. А этого я не люблю. Все эти бабские истерики, от них мороз по коже.

Забегаю в отдел и обалдеваю от увиденной картины. Все в кровище: стены, пол заляпан.

На полу повсюду бланки валяются, порванные листы, разбросаны ручки и карандаши…

Это что еще за замес, да без меня?

— Стас! — рявкаю. — Это что за канитель? Что за резня накануне первого сентября?

— Буйные попались, наших порезали немного. Сейчас Леха в травму уехал, руку зашивать, — мои брови летят вверх. Ниче се!

— Сколько их?

— Двое. Они в отрубе. Но Леха на школе стоять, наверное, не сможет, — подмечает.

— Дело ясное, что дело темное. Решим. Пригласи уборщицу.

— Уже.

Закончив с бумагами, откидываю ручку на стол и отъезжаю в кресле от рабочего стола. Нервно наклоняю голову из стороны в сторону, разминая шею. Зажмуриваюсь, на часах уже четыре утра. Сегодня линейки на школах. Суматошный день.

Не проходит и полминуты, как раздается громкий стук в дверь кабинета.

— Да, — устало говорю. Кого там еще притащило?

Легкой походкой от бедра заходит перебинтованный Леха.

— Ты как?

Леха вальяжно падает на кожаный диван, расположенный напротив моего рабочего стола.

— Да ниче, так, малость нашинковали меня как капусту, — усмехается. — До свадьбы заживет. Ты сколько часов не спал? — сквозь туман мыслей просачивается обеспокоенный голос. — Сука, не то спросил. Ты вообще когда спал в последний раз?

— Дня два назад точно спал, — устало тру глаза. — Ты дуй домой давай.

— А линейка? — восклицает.

— Без тебя, потрепыша, обойдемся. Не стоит первоклашек пугать мумией в погонах, — усмехаюсь.

— Я-то отдохну, ты на себя давно смотрел, Илья Иваныч? Скоро себя такими темпами в могилу загонишь…

— Лех, о каком отдыхе ты говоришь? Мне сейчас точно не до него. Ебучие проверки, отчеты. Ваши выговорешники, все только и делают, что ебут мне мозги, — киваю на стопку бумаг на столе.

— Вас, начальников, как ни послушаешь, все в делах, заботах, всегда нет времени, — отмахивается.

— Давай махнемся должностями, а? Я посмотрю на тебя.

— Не-е, брат, это не мое. Спасибо, конечно, но я, пожалуй, пойду, — он незамедлительно ретируется.

Леха хороший парень, исполнительный, особенно если не влипает в передряги. Леха из тех, кто фанатеет от своей работы, кайфует и работает не за бабло, а за идею. Денег в его семье предостаточно. Хоть по нему и не скажешь, он парень из очень небедной семьи, да и родители не последнее место занимают в городе.