А вот у дамы внушительных статей, только что лениво покручивающей баранку «Волги», приключился ещё больший конфуз – она закувыркалась на дороге в чём мать родила, а утвердясь на четвереньках, оцепенела и, обратив глаза к небу, завела нехороший вой.

Ну, а здесь горестно вскричал человек – он ударил по шляпке гвоздя кулаком, не молотком, как при замахе, больше того, он повис на этом гвозде, так как из-под исчезла стремянка, больше того, буквально на глазах преобразился его домик, этот писаный теремок – он обветшал и покосился.

И тут, в просторном сарае, ахнула женщина, ибо сгинули бидоны с пищевыми отходами, а три упитанных восьмимесячных боровка истаяли зыбким миражом, раздраженно при этом хрюкая, как, впрочем, и с полсотни уток, те только и крякнули хоровым подголоском звучным ахам хозяйки.

Зачмокала таблеткой валидола и другая преклонных лет женщина, с минуту назад протиравшая корешки солидной библиотеки классиков соцреализма, протирать как-то враз стало нечего, осталась лишь брошюрка «Советы огороднику».

В щекотливом положении оказался некий смуглый гость города в автобусе, из одежды у него остались лишь носки да ремешок от часов, а обворожительное золото улыбки сменилось отталкивающим оскалом редких останков зубов. Потерянно блея нехорошие слова, он присел и малоуспешно маскировал одной ладошкой рот, другой – грудь, где сквозь щедрый мех просматривалсь тутаировка, взглядам несовершеннолетних явно противопоказанная.

Не скучал и многолюдный базар. Представители власти недоумевали – жалоба за жалобой, кража за кражей. Кто-то лишь немо разводил руками, кто-то волок подозреваемого сам, кто-то же, проведя самостийное оперативное следствие, вершил приговор, обдирая кулаки о зубы уличенного.

Дико, на одной ноте кричал уже мутный рассудком мясоторговец – у этого исчезли две огромные бычиные туши, только что возлежавшие аккуратными частями на цинковом столе в ожидании желанного штемпеля ветэксперта.

Здесь же неутомимо суетился вокруг своего «жигулёнка» заметно обескураженный мужчина – он заглядывал в отсек двигателя, откидывал сиденья, смотрел на и под машину, тщательно прощупывал каждую клеточку багажника, безнадёжно пачкая ладони о выделения поросят, девятерых розоватеньких пупсиков, кто минуту назад сонно похрюкивали именно на этом месте. «Фокусники!, бормотал он ошеломленно, – ну вы, городские, на это горазды, по чужим-то карманам молебны служить, плут ведь на плуте… девять у пятьдесят, у-уумм!». Поиски возобновлялись по тому же кругу. Рядом злорадно подхихикивал другой продавец, этот только что лишился трёх брюхатый самок нутрий.

А вот молодой человек с юркими глазами осторожно осмотрелся и недоуменно похлопал себя по руке, недоуменно затем, что та перестала ощущать веса полушубка. Поозиравшись, он наклонился к дорожной сумке, пошарил и удостоверился, что та пуста, ещё более сторожко осмотрелся и с четверенек, не разгибаясь, скакнул в толпу, исчез.

У этого же здоровенного молодца, по-хозяйски шагавшего по базару, с головы упорхнула шапка, ондатровая, роскошнейшая и красивая шапка, меньше чем за триста сроду бы не уступил. Он недоверчиво погладил плешь, но это обстановки не прояснило. Зато, в довесок к данному сюрпризу, к нему спешила жена – сам крик вины за недогляд, мольба о пощаде – руки её простирали распахнутый пустой чемодан.

Исчезали сети, запчасти к машинам, шали и мопеды, пустели кошельки… Людская масса поколыхалась и стала стремительно растекаться через ворота и щели в заборе прочь.

Недоумение посетило даже завсегдатаев скверика близ гастронома. Сидя и полулёжа на травке в скупой тени молодой акации они до этого высокоартистично радовались первенцу некоего пожилого, лысого мужика, кого видели впервые. И вдруг вся компания враз протрезвела, совершенно, вся, кроме лысого, кто всё также нёс счастливую околесицу и лез целоваться ко всем напропалую. Завсегдатаи помрачнели, ощутили сильнейшую слабость и голод, как после сильного приступа дизентерии, кляня причуды организмов, они пугливыми тенями, стенками стали разбредаться по домам…