Ярослав брился, смешно выставляя заросший светлой щетиной подбородок. Артем хихикнул: дядюшке было явно не с руки, потому как свою пижонскую бритву, подарочек на защиту диплома, причем подарочек от любимой девушки, Яр ухитрился забыть внизу. Теперь этой бритвой только рыбам чешую полировать… растяпа.

– Сам растяпа, – сообщил Яр, ловко соскабливая густую пену с правой щеки. – Пока ты там на чердаке кудахтал, каравелла ушла.

Под каравеллой разумелась школьная моторка, и Артем приготовился бурно радоваться, но вредный дядюшка осадил его пыл.

– Лопай давай, счас «казарку» накачаю.

– Вот еще, надрываться…

– У тебя сегодня зачетная по геометрии, – заботливо напомнил Яр. – Так что вперед.

Артем с убитым видом покосился на кастрюльку с манной кашей. Уж чего в этом доме водилось, так это молока. Молоко им через день носила соседская бабка Галя, у которой была неслыханная по нынешним голодным временам корова и две козы. Коз этих Артем иногда пас – за малую мзду, на кино и мороженое. Впрочем, любви к манной каше это не прибавляло.

– Не пыхти, – не оборачиваясь от зеркала, сказал Яр. – Я же не зверь какой. Бутерброды и чай, а то у тебя успеваемость до нуля скатится.

– Не скатится, – Артем впился зубами в хлеб с маргарином. Маргарин был сладкий, но почему-то пах мылом. – Куда ей катиться, я и так двоечник.

«Казарка» – надувная двухместная лодка, весьма популярная в среде туристов-матрасников и начинающих контрабандстов – покачивалась у подоконника Яровой спальни. Сам дядюшка – чисто выбритый, в наглаженных светлых штанах и при галстуке, напяленном неизвестно по какому случаю, – сидел на подоконнике, задумчиво разглядывая самодельное весло. Он ловко перелез в лодку, бросил племяннику на колени завернутый в газету веник мокрых пионов и как бы между прочим заметил, что такая везуха до скончанья времен продолжаться не будет. И пускай Артем не вздумает опоздать на обратный школьный рейс. Назад его никто не повезет.

– У меня дела в городе, – объявил Яр. – Буду поздно. Матери скажешь…

– Что ты по девицам пошел.

– Дурак, – сказал Яр печально. – Цветы до вечера завянут. Кто ж по девицам с квелым веником бегает.

Варвара сидела на заборе, всем своим видом напоминая промокшую ворону, и, прищурив левый глаз, прицельно стреляла по плывущей в потоке школьной зачетке жеваной бумагой. Зачетка плыла, покачиваясь и вздрагивая коленкоровым переплетом, но тонуть не спешила. Варвара злилась. На торчащей из воды жердине болтался тощенький ее рюкзачок. Учебники в школу Варвара таскать не любила, она и вообще-то учебу ненавидела больше, чем это положено подростку. Учителей, правда, такие тонкости мало заботили, они лепили Варваре двойки косяками, Артем рядом с ней выглядел круглым отличником.

Во всей школе Варвару жалел только Ярослав. Оно и понятно: сталкивались они всего раз в неделю. Яр, кроме обучения своих сопливых первоклашек, преподавал по совместительству еще и военное дело. А барышням, как он считал, совершенно ни к чему были такие умения, как собирание карабина Заточникова за сорок секунд и разбирание оного же секунд за двадцать. По военному делу пятерки были почти у всех девиц.

– Большому кораблю большое плавание, – Варвара лениво зевнула, сдунула с переносицы косо упавшую прядь.

– В смысле – плыви, галоша? – немедленно взвился Артем. А Ярослав подрулил к изгороди и вежливо протянул Варваре руку.

– Залазь, подвезем.

– Вот еще!.. я моторку подожду. – Варвара вскинула подбородок. Пригревающее солнце коварно высветило на ее лице все до единой веснушки. Артем почти шкурой ощутил, как внутренне напрягся Ярослав. Варвару он жалел, это да, но жалеть и любить – слишком разные вещи. Он ей сочувствовал. Варвара была похожа на вымазанную в йод бледную поганку: невзрачное личико с острым носом, густо обсыпанным конопатинами, серые глаза и мышиный хвостик волос на затылке. Отца у нее никогда не наблюдалось, а мать была алкоголичкой со стажем, и этой весной дядьки из отдела нравов при управе всерьез грозились отправить пани Люцыну лечиться. Вот пускай только вода сойдет. То есть, это так называлось, что лечиться, а на самом деле…