Евгения замолчала. Она к ужасу поняла, что придется еще шесть ночей провести в оскверненной ворами комнате! Нет! Ни за что! А если они опять придут? Ей нужен караульный!

– И? Мы вас слушаем, продолжайте.

– Ну, я понимаю, хорошо… Деньги, часы, это ценность, у меня были Ролексы, между прочим, а паспорт им зачем?!

– Паспорт? – переспросил начальник и после кивка помощницы бегло сказал, что той ответить.

– Паспорт это в посольство. Там вам все и расскажут. Будьте добры, сентеорита, – рука указала на дверь.

– Да вы что думаете, мне есть когда бегать туда-сюда?! У нас съемки, между прочим! Меня отпустили на час!

Начальник недовольно глянул на помощницу, мол, о чем речь? Та пожала плечами и нервно посмотрела на часы. Евгения уже открыла рот, как внезапный порыв ветра вырвал со стола стопку документов и растрепал по комнате белыми ассиметричными пятнами. Одна из бумаг кружилась, кружилась и, гипнотически приземлившись на пепельницу, вспыхнула. Реакция полицейского не подкачала, но документ все равно был испорчен. Как и хорошее расположение к иностранке.

Подойдя и с треском захлопнув окно, он обратился к переводчице и указал на двери. Сам же сел и занялся бумагами. Элен открыла двери и встала в проходе:

– Изложите ваши претензии, сентеорита, в письменном виде, на коридоре, вон там, за углом есть образец.

– Нет! Что значит?.. Послушайте! Я живу… сейчас, – Евгения протянула адрес на смятом клочке бумаги. – Вот. Там понятно написано?

Элен кивнула, поежившись. Из любопытства глянул и мистер Крузос .

– Пускай туда направят отряд полиции. Они там все облазят пускай. Поищут хорошенько. Скажите ему. Скажите, пожалуйста!

В голосе послышалось меньше терпимости:

– Я могу помочь заполнить форму и прочие формальности, сентеорита.

– Да я ей про Фому, она мне про Ерему! Вы что, не слышите меня?!

Вовремя вспомнив, чему учил психотерапевт, Евгения начала считать до десяти. Злость за это время, естественно, никуда не улетучилась, зато помощница обеспокоенно спросила:

– Вам плохо, сентеорита? Позвать врача?..

– Мне нужен не врач, а караульный!

– Караульный? Что вы имеете в виду, сентеорита?

– А вдруг они опять вломятся, вы не думали об этом?

Крузос кивком спросил – ну, что еще?

– Вам угрожали, сентеорита? За вами следят? – перевела вопросы шефа Элен.

– Нет…

Хлопнув папкой по руке, переводчица с облегчением выдохнула. Наконец-то, можно будет попить кофе, который уже остыл.

– Вы должны меня защитить! Поймите вы, наконец! У меня открыты двери, они могут в любой момент…

– В чем дело? Сломался замок?

– Нет. Это неважно… Личное.

Шеф, словно поняв, что запахло жареным, подался вперед и сузил глаза.

– Личное? Я не понимаю…

Разговор был передан начальнику, черные как смоль глаза превратились в щелочки.

– В общем, считайте, что это мой бзик, фобия, что угодно. Я нигде и никогда не закрываюсь. И даже под дулом пистолета не стану. Я уже говорила, для меня этот вопрос давным-давно решен.

Элен закашлялась, сеньор Крузос смахнул пот со лба ладонью и кивком спросил – ну, что, что там?!

– Я пробуду здесь еще шесть ночей. Поэтому адрес у вас есть, а я жду охранника или лучше двоих…

Не выдержав, полицейский плеснул воды в стакан и силком заставил помощницу выпить. А Евгения, тем временем, повествовала, во сколько приходит и уходит из дому, что во вторник съемки закончатся позже обычного и прочее и прочее. Она так заговорилась, что услышав грудной хрюкающий смех, не поняла, откуда он исходит. Тем временем, мимо прошмыгнула в двери Элен, а сеньор Крузос откинулся на высокую спинку кресла, держась за живот.

– Ах, так?!