Нат начала думать, что должно быть по-другому, как – она не знала, но по-другому. Работая с запрещёнкой, она раскрыла в себе новые способности. У неё отлично получалось находить достоверную информацию, анализируя прочитанное, отсеивать ненужное до голых фактов. Голые факты она вносила в файл для Министерства, а свои комментарии – в блокнот. Она пришла к выводу, что многие из нынешних законов в той или иной форме были обкатаны в прошлом: социальные баллы, реформы образования, цифровой контроль, ограничение рождаемости, вплоть до убийств «лишних» новорождённых и стерилизации женщин без их ведома. Целые страны становились полигонами для античеловечных социальных экспериментов. А деление на классы в разных формах вообще существовало всю историю человечества. По вечерам после ужина они с Ником выходили в сад, садились на скамейку у пруда и обсуждали её заметки и работу над секретным файлом для него. В доме повсюду были установлены глушилки, но, как сказала бы доктор Рут, бережёного Бог бережёт. Оставив смартфоны в доме, они уходили к пруду и подолгу говорили об истории и литературе.

В последний рабочий день недели хозяева пригласили её остаться на выходные.

– Мы едем на водопады, сняли домик у самого озера, хочу успеть до родов, после будет не до поездок, – Лиз обняла обеими руками свой большой живот. – Нат, поехали с нами, это просто волшебное место! Бывала там?

– Нет, к сожалению, не довелось. И я бы с огромным удовольствием приняла приглашение, но не могу. Завтра встречаюсь с Натаном, ему очень нужна поддержка…

– Понимаю… очень жаль, что он наотрез отказался выступать без брата, публика с восторгом бы приняла соло на скрипке, а его это могло бы отвлечь от тягостного ожидания.

– Он не хочет. Без брата он будто впадает в летаргию и с каждой вахтой всё глубже. Между ними какая-то удивительная связь, близость… даже на расстоянии они чувствуют друг друга и оба плохо переносят разлуку, особенно тяжело Натану.

– Я слышала об этой особенной связи между близнецами. Бесчеловечно было разлучать их при выборе профессии…

– ИИ, который этот выбор делает, и есть бесчеловечный. Во всех смыслах.

– Да уж… и мне, и моей дочке повезло родиться во втором классе, нас не коснулись реформы образования и подготовки кадров. И мне очень жаль, что так не повезло вам, все вы заслуживаете лучшей жизни… Передавай от нас Натану слова поддержки, и если мы хоть чем-то можем помочь, пусть не стесняется, если ему что-нибудь надо…

– Ему не надо ничего и никого, кроме брата…

– Не надо, Нати, ничего не надо – ни монет, ни проклятых баллов. Я просто не могу подняться на сцену без него, наша музыка – это всегда «мы», а не «я». И не только музыка, мы вместе с утробы матери… – он опрокинул стопку самогона, занюхал рукавом. – С тех пор, как его распределили на этот траулер, уже шесть лет подряд из каждых четырёх месяцев три сжирает Система. Они отгрызают огромные куски наших жизней. И даже месяц, что нам оставили – жалкая четверть, и тот отравлен ожиданием следующей разлуки. Отравлен настолько, что когда он приезжает в отпуск, вместо радости я чувствую боль, гнев и отчаяние от полного бессилия.

Нат накрыла его руку своей и легонько сжала. Они сидели в их пабе у сцены – неосвещённая, с одиноко стоящим микрофоном, она выглядела осиротевшей. Сейчас тут почти никого не было, посетители столпились в противоположном конце зала, поближе к экрану над баром. Транслировали очередной забег.

– Потерпи ещё немного, скоро придёт ответ из классовой комиссии, кроме того и Ник, и хозяин клуба ищут связи, чтоб Дэна списали на берег, перевели в какой-то другой сектор производства. Недавно появились вакансии на заводе робототехники. Он же так талантлив в этом и будет приносить больше пользы, чем на траулере, его обязательно возьмут, вот увидишь. Всё будет хорошо. Пока есть надежда – надо надеяться.