– Я все-таки не могу понять – шутите вы или говорите серьезно.
– На этот раз серьезно. Так вот. Ты мне нужна. Ты должна создать роботизированную микробиологическую лабораторию на основе твоего метода расслоения спектральных зиппер-треков. Ты уже запатентовала метод?
– Да. И метод, и технологию. Но продавать пока не собираюсь.
– Мне это и не нужно! Передашь права на использование в рамках миссии и сама же возглавишь разработку.
– Заманчиво.
– Так я ставлю галочку?
– Бернар, но вы же знаете, что я сейчас… токсичная. Меня только что чуть не забросали яйцами. Боюсь, ваши инвесторы будут не очень рады.
– Они будут рады до ушей! Я им сказал: или Тавридис приходит, или я ухожу.
– Это уж слишком! В какое положение вы меня ставите?
– В нормальное положение! В положение, которое должен занимать настоящий ученый твоего уровня и таланта! Так я ставлю галочку?
– Мне нужно подумать.
– Не нужно тебе думать! Предоставь это мне! Так я ставлю галочку?
– Ну… ставьте.
– Молодец! Это лучшее твое решение! И мое тоже. Значит так: наше здание будет готово через три месяца. Пока мы занимаем целый этаж в отеле «Калахири». Первое совещание завтра в десять. Не опаздывай!
3
– Профессор, можно вас на минутку? – шеф службы безопасности консорциума Саймон Шпильман перехватил профессора Кот-д'Аржана и Лис в дверях банкетного зала.
– Не успели загреметь фанфары, а вы уж тут как тут! – проворчал профессор Кот-д'Аржан. – И как всегда, с важными секретами!
– Секретишко совсем маленький. Я не займу много времени.
– Ступай к ребятам, начинайте без меня, – Кот-д'Аржан приобнял Лис. – Я присоединюсь к вам через пятнадцать минут. И улыбайся, прошу тебя!
В кабинете профессора Шпильман уселся в кресло и принял из его рук бокал.
– Бернар, Раске поручил мне переговорить с вами…
– Ваш Раске – болван и солдафон! – перебил его Кот-д'Аржан. – Вы слышали, что он учудил только что на брифинге?
– И слышал, и видел. Мне очень жаль. Он эффективный менеджер, но, конечно, несколько грубоват.
– И туповат! Я с трудом уговорил Алису не послать его куда подальше.
– Я уверен, что он и сам теперь испытывает неловкость.
– Неловкость, видите ли, он испытывает… Ладно, черт с ним! Не будем портить такой прекрасный день. Так о чем вы хотели поговорить?
Шпильман поднял бокал виски на уровень глаз, словно хотел спрятаться за ним.
– Инвесторы настаивают, чтобы отныне все сообщения научного характера, особенно сенсационные сообщения, перед публикацией согласовывались бы с ними.
– Начинается! Саймон, а вы не напомнили герру Раске, что моим принципиальным условием участия в проекте была полная открытость научной информации? И что мне была гарантирована свобода в принятии решений о публикации?
– Не горячитесь, Бернар. Никто не собирается ограничивать вашу научную свободу. Речь идет всего лишь о том, чтобы всякое значимое сообщение делалось с тем расчетом, чтобы принести максимально возможную выгоду инвесторам. Ну вы же не будете отрицать, что они вложили в вас по-настоящему гигантские средства. Их нужно, пардон, отбивать.
– Мне никто не говорил, что это коммерческий проект. Я бы ни за что не подписался.
– Это не коммерческий проект. Коммерческие проекты создаются с целью извлечения прибыли. А о какой прибыли можно говорить в нашем случае? Наших хозяев и инвесторами-то можно назвать только условно – они скорее спонсоры, или даже меценаты. Так почему они не имеют права хоть отчасти восполнить вложенные средства?
– И как они собираются продавать мои и моих коллег научные достижения?
– Ну, не передергивайте, Бернар. Они собираются продавать не ваши достижения, а информацию о ваших достижениях! Согласитесь, это не одно и то же. Способов извлечь выгоду из информации много. Я не специалист, но возьмем хотя бы рекламу или продажу прав на трансляции… Потом, сопутствующие товары… Поймите, Бернар, чтобы принести прибыль, информация должна подаваться в нужное время, по нужным каналам и украшенная бантиками. Вы умеете украшать бантиками?