– Собирайся, Лис, – скомандовал Олли. – Гуго, ты сказал, что есть ночной рейс в Паленке?

– Вы успеваете. Я дам вам машину.

Лис кинулась было к своей комнате, но Гуго остановил ее.

– Да, и вот еще что… – он снял с себя медальон и надел на шею Лис. – Возьми! Он приносит удачу, а удача тебе сейчас нужнее, чем мне. И запомни слово: фулуфулу-талатала.

– Зачем?

– Просто запомни!

– Фулуфулу-талатала, – повторила Лис.

Сундук самолично занял один из сидячих столиков и в прокуренной шумной суете забегаловки мрачно пил пиво, катая по столу хлебный шарик.

– Что так долго? – сварливо спросил он.

– Пока этого дождался, – Ереваныч кивнул на Егора, – потом еще в магазин завернули, очередь.

– Очередь, – буркнул Сундук, порылся в сумке и извлек три чекушки водки. – Жрать что будете? Как обычно?

– Нет, сегодня гуляем! – Егор поставил на стол бутылку вологодского виски, которое Сундук непонятно почему очень полюбил и считал деликатесной выпивкой.

– Получил? – спросил Сундук оживляясь.

– Статью-то? Да, получил. Спасибо Ереванычу. Но повод не только в этом.

– А в чем еще?

– Попрощаться хочу. Ухожу в астрал. Завтра.

Сундук нисколько не удивился.

– Опять? И надолго?

– Может месяц.

– Думаешь закончить?

– Надеюсь.

Сундук пошел к прилавку за чебуреками и салатами, а Егор откинулся на стуле и принялся рассматривать публику, состоящую из работяг, люмпенов и вышедших из употребления интеллигентов. Почти со всеми он был знаком. Было время, когда он вообще не вылазил из «Патлатого гуся», пил то в одиночку, то в хаотично тусующихся компаниях, ожидая того неизбежного момента, когда проснувшись в одно тягостное утро от трясучки, он не вспомнит, с кем пил вчера и как попал домой, и не найдет в голове ничего лишнего, а только одну-единственную мысль – поскорее выпить еще. После всех событий, произошедших в его личной и общественной жизни, беспросветный алкоголизм виделся единственно возможным светлым путем в будущее.

Когда Егор получил сообщение о болезни отца, он находился в Германии, где в составе научной коллаборации LONAR принимал участие в разработке Большого европейского гравитационного детектора. Преодолев все расставленные к тому времени ковидные кордоны, ему удалось вернуться в Россию. Отец болел долго и мучительно, но, как потомственный коммунист, не терял оптимизма.

– Все будет хорошо, – говорил он. – Уж чего-чего, а этого они никогда не посмеют…

В начале лета, через три месяца после того, как все началось, Егор получил письмо следующего содержания:

Кому: Доктор Егор Солнцев

От: Генрих Грин Джонсон

Германия, Берлин.

Дорогой Егор,

вынужден сообщить вам, что ученый совет коллаборации LONAR принял решение о прекращении сотрудничества с российскими научными группами, а также с теми российскими учеными, которые работают в составе других групп, но в данный момент находятся в России.

Мы все испытываем искреннее сожаление по этому поводу и уверены, что вы понимаете причины, побудившие нас сделать этот непростой шаг.

Хочу вас заверить, что если вы найдете возможность приехать в Германию и заявить о своей позиции относительно происходящих событий, вопрос вашего возвращения в группу может быть рассмотрен положительно.

Пока же от имени ученого совета и всех участников коллаборации хочу поблагодарить вас за годы плодотворного сотрудничества. Ваши расчёты амплитудных форм возмущений метрики пространства-времени в продольной калибровке с отрицательным следом легли в основу гравитационного детектора LONAR/GWD.v4.0.3, на котором было сделано несколько замечательных открытий. В связи с этим имею честь сообщить вам, что Совет попечителей постановил выплатить вам премию в размере половины от общей суммы вознаграждений, полученных вами в течение года. Надеюсь, вы оцените наше доброе к вам отношение.