Свернув вкладки с учёбой, Ева продолжила рисовать то, что пришло ей в голову на прошлой неделе: человек в чёрном бесформенном плаще стоял на краю обрыва на фоне пожара. Осталось поиграть с контрастом и тоном. За кричащей в наушниках музыкой девушка не услышала, как открылась дверь в комнату, и испуганно дёрнулась, когда на плечо опустилась ладонь. За спиной раздался восхищённый голос матери:

– Какая красота! У тебя талант. – Марта всплеснула руками, словно актриса низкобюджетной драмы. – Один из героев твоих любимых комиксов?

Не отворачиваясь от монитора, Ева закатила глаза: даже после настойчивых и, стоит признать, изрядно опоздавших попыток построить доверительные отношения они с матерью продолжали разговаривать, словно марсианин с японцем.

– Я не читаю комиксы.

– Да? – Марта казалась озадаченной. Внушительный лаковый начёс на её голове как будто поник. – Я думала: все в твоём возрасте этим занимаются. Ладно, не важно. Как учёба?

– Нормально.

– Всё получается?

– Ага.

Ева не хотела показаться грубой или обиженной, лелеющей старые детские травмы. Она не держала на мать зла за постоянные командировки и расстановку приоритетов: семья у той шла после карьеры, йоги, духовных практик и фанатичных попыток продлить ускользающую молодость. Ева всё понимала. Догадывалась, что Марта не горела желанием заводить детей, но дважды уступила настойчивым требованиям родственников и любимого мужа. Или не любимого, а привычного и удобного. В любом случае Ева не собиралась никого осуждать, тем более – сводить счёты, но всякий раз, когда мать пыталась наладить порвавшуюся много лет назад связь, впадала в ступор. Было невозможно отделаться от ощущения, будто на улице её окликнул случайный незнакомец и фамильярным тоном устроил допрос. Они с матерью давно стали чужими, и с этим следовало смириться.

Потоптавшись за её спиной, Марта развернулась и с видом человека, провалившего важную миссию, вышла в коридор.

– Иди есть, – раздалось из-за двери.

* * *

Трудно сказать, что Ева ненавидела больше ежевечерней традиции вместе собираться за ужином. Отец разделывался со своей порцией за десять минут, а потом долго пил кофе, уткнувшись в смартфон. Все обращённые к нему вопросы он игнорировал, а если и отвечал, то грубо и односложно. Таким образом, внимание матери, считавшей беседу за столом обязательным атрибутом идеальной семьи, переключалось на старшую дочь. Пока отец просматривал новости, а пятилетняя сестра увлечённо размазывала по столу блины, Еве приходилось отдуваться за всех. Но это была половина беды, потому что за расспросами, как правило, следовала череда унылых нравоучений, а иногда и унизительных замечаний. И хотя мать всегда отличалась удивительным отсутствием такта, сегодня она превзошла саму себя.

Стоило Еве сесть за стол и потянуться к тарелке с блинами, как эту самую тарелку от неё аккуратно, но настойчиво отодвинули.

– В чём дело? – сказала девушка ошарашенно. – Если ты хочешь узнать, мыла ли я руки перед едой, то, полагаю, в мои двадцать два как-то поздновато для таких вопросов.

– Уже восемь вечера, – загадочно произнесла Марта.

– Да, я в курсе.

– Блины тяжёлая и калорийная пища, – продолжила она многозначительно.

– То, что нужно перед бессонной ночью, чтобы закончить расчёт. – Ева снова потянулась к тарелке и получила болезненный шлепок по руке. На глазах растерянной девушки блины были накрыты миской и убраны в холодильник.

– Какого чёрта? – Ева перестала что-либо понимать. Требуя поддержки, она взглянула на отца, но тот с невозмутимым видом гипнотизировал телефон: то ли не заметил разыгравшейся сцены, то ли решил не обращать на неё внимания.