Мужчины уселись, и тогда Юсуф вошел к ним с медным кувшином и тазом, с чистым льняным полотенцем, переброшенным через левую руку. Он медленно лил воду, пока дядя Азиз, а следом отец споласкивали руки. Мальчику нравились такие гости, как дядя Азиз, очень нравились. Об этом он размышлял, сидя на корточках за дверью гостиной и прислушиваясь, не понадобятся ли его услуги. Он бы лучше остался в комнате, при них, но отец зыркнул сердито и выгнал мальчика вон. Когда появлялся дядя Азиз, всегда происходило что-нибудь интересное. Он ел только у них в доме, хотя на ночлег отправлялся в гостиницу. То есть после трапезы частенько оставались всякие интересные кусочки, если только мама не добиралась до них первой – в таком случае объедки отправлялись в соседский дом или прямиком в желудки бродячих попрошаек, которые порой являлись на порог, бормоча и вереща свои молитвы. Мама говорила, богоугоднее раздать еду соседям и нуждающимся, чем предаваться обжорству. Особого смысла в этих словах Юсуф не видел, но мама говорила, добродетель – сама себе награда, и по внезапной резкости ее голоса мальчик догадывался: одно лишнее слово – и придется выслушивать очередную длинную проповедь, а ему их более чем достаточно перепадало от учителя Корана. С одним попрошайкой Юсуф даже не против был делиться остатками. Звали его Мохаммад – истощенный, с пронзительным голосом, вонял гнилым мясом. Однажды Юсуф обнаружил его возле дома, нищий горстями поедал красную землю, выкапывая ее из разрушенной внешней стены. Рубаха засаленная, вся в пятнах, немыслимо драные, сплошь в дырах, короткие штаны, ободок шапочки потемнел от пота и грязи. Юсуф с минуту разглядывал чужака, соображая, случалось ли ему видеть таких грязных людей, а потом сходил и принес миску оставшейся с обеда тапиоки. Проглотив несколько ложек, испуская благодарные вопли, Мохаммад поведал мальчику трагедию своей жизни и причину этой трагедии: марихуана. Некогда он был богат, сказал он, у него была поливная земля и скот и мама, которая его любила. День напролет он изо всех сил усердно обрабатывал милую свою землю, а вечером садился рядом с мамой, и она пела хвалу Богу и рассказывала чудесные истории про большой мир.
Но потом грех нашел на него, напал с такой силой, что Мохаммад оставил свою мать и свою землю и отправился на поиски зелья, и с тех пор бродил по свету, получая тычки и зуботычины, и жрал землю. Ни разу в этих странствиях не доводилось ему отведать еду, приготовленную с таким совершенством, с каким готовила его мать, – разве что эта тапиока сравнится с ней. Он рассказывал Юсуфу истории о своих странствиях, сидя у боковой стены дома, пронзительный голос оживлялся, морщинистое молодое лицо словно трещинами рассекали улыбки, ухмылки, обнажавшие сломанные зубы. «Учись на моем ужасном примере, юный друг! Заклинаю тебя: не притрагивайся к зелью!» Визиты его никогда не затягивались надолго, но Юсуф всякий раз был рад видеть этого бродягу и послушать о новых его приключениях. Особенно он любил рассказы об участке орошаемой земли к югу от Виту, о тех счастливых годах. На втором месте в списке предпочитаемых мальчиком сюжетов значилась история о том, как Мохаммад впервые попал в сумасшедший дом в Момбасе. «Валлахи, я говорю тебе всю правду, как есть, юный друг! Они сочли меня безумцем! Можешь в такое поверить?»