– Благодарю, отличный подарок. Буду вспоминать нашу встречу.

Джокер вмиг обернулся простоватым дядькой.

– Ну что, палку в дорогу?

– В смысле?

– На посошок. А ты о чём подумал, Доцент? Да, слыхал про наших баб?

– Дефицит? Критический фактор?

– Не в этом суть.

– А в чём?

– В правде. Ты же согласился – каждому человеку своя цена. Так? На Материке насчёт тёлок темнят, а здесь каждая мандуся ивановна над левой титькой овальчик носит.

– Типа ценника на колбасу?

– Не, тут серьёзно, в рашенбаксах. Нравится – гони бабки и хватай за жопу. И никаких танцев-шманцев не надо. Тебе удовольствие, а ей – полезное с приятным.

– Неужто все проститутки? – я начал пьянеть, не надо бы перед дорогой.

– Фильтруй базар, Доцент. А на Материке что, бабы за так дают? И толпами за бомжами бегают? Не, у нас правильное место.

– Подожди, Джокер, – я кивнул на дверь, – а как же… Алёна?

Он осёкся.

– Алёна? Вон ты о чём… Не, тут иллюзий не питай. С математикой-то как, дружишь? Видал, нуликов у неё сколько?

– Тут не математика – астрономия.

– В натуре. Но понятия соблюдены. Всё, закрыли тему. Эх, если бы ты на недельку остался. Вот вчера мы… – он махнул рукой. – Жаль, тебя с нами не было.

Я взглянул на часы:

– Подзадержался я что-то.

– Ладно, пакуй свои сокровища. По-хорошему надо бы провожатого…

– Сам доберусь, тут ходу всего ничего. Плюс ориентир, захочешь, не заблудишься.

– Ориентир? А, да. Последний дымит. Только никуда не сворачивай. Шаг влево, шаг вправо…

– А туалет у вас всё на том же месте?

– Туалет? А, ты шутишь, Доцент. Давай лапу. И помни, ты здесь нужен.

– Не знаю, нужно ли это мне.

– Как говорится, будете у нас на Колыме… Мне-то к вам никак. Грехи не пускают.

Свет в коридоре даже днём горит. Пыльные лампочки освещают болотные стены и пол, покрытый потрескавшимся от старости линолеумом. Интересно, где тут обитает Алёна? Эх, глядеть не наглядеться…

Зашёл в сортир – в нос шибанул запах деспотии. И куда столько хлорки сыпят? Боятся туберкулёза? А где же газетка моя? Ну народ, ничего нельзя оставить. А, вон обрывки торчат, из грубо сваренного ящика на бетонном приступке.

Точно, она, – потянулся невольно… О, блин! – острый край разодрал правую ладонь. Вот же засранцы, даже зазубрины не сняли.

Смыл кровь под краном, зализал рану.

Теперь навести в сумке порядок. Слитки лучше на дно. Магниты из гнёздышка вытащим, бережёного бог бережёт. Вот сюда вот их, родненьких, за бачок. А, чёрт, палец прищемил. Да что за день такой? То железяка вцепится, то магнит придавит.

Что ещё? Да, ежедневник. Листы с прорезью – на мелкие клочки, водичку спустим – и плывите в Северный Ледовитый.

И сколько же отсыпали фантиков? Три перетянутые резинками пачки… Так… Не понял. Рашенбаксы? Тысячные?! Быть не может, это же… Три «котлеты» по сто бумажек – триста штук. Неужто? Катюшка, живём! Какой санаторий, я тебе квартирку в Чехии куплю. Лечись да радуйся.

Стоп. Ну-ка остынь, так не бывает. Всегда есть подвох. И главное – зачем? На что этот пахан рассчитывает? Ага, была охота, хоронить себя тут заживо. Не, одна хлорка чего стоит, а на заводах тогда что творится?

Что же делать? Ладно, потом решу. Вперёд, на поезд.

Спокойно, спокойно, сперва безопасность. Денежки надо раскидать. Одну «котлетку» в левый внутренний, другую в задний брючный, третью в сумку, на дно, и слиточками прижать. В брюки нехорошо, да ведь не в трамвае поеду. Эх, даже присесть перед дорожкой некогда.

Взял потяжелевшую сумку – и на выход. Небо набухло мертвенно-чёрными тучами. Сверкнуло рядом, и почти сразу – трах-ба-бах! Как не вовремя. Врежет молния в лоб – вот тебе и Чехия.