– Что ты имеешь в виду? – Я невольно нахмурилась. – Какие женщины и где они крутились?

– В гостиницах, разумеется.

– Ты имеешь в виду, недавно?

Сердце мое упало, когда глаза Дианы расширились и с ее лица схлынули все краски. Она затрясла головой и начала оглядываться вокруг, словно желая спрятаться за ближайшим цветочным горшком.

– Брук, – прошептала она извиняющимся тоном, делая шаг назад. Что происходит?

Неужели она думает, что я ее сейчас ударю?

Неужели я кажусь такой агрессивной?

Да я и не смогла бы никого ударить, так как сама еле держалась на ногах.

В глазах у меня все помутилось, когда я оглянулась на стоявшего ко мне спиной Реми. Я вспомнила его хищные движения, когда мы занимаемся любовью, его глаза, когда он наблюдает, как я кончаю. А потом представила его на большой кровати в номере отеля в компании десятка женщин, как они ублажают его и как его голубые глаза – принадлежащие мне – смотрят на них, заходящихся в экстазе.

А потом до меня дошло, что в такие моменты глаза у него вовсе не голубые, а черные. Наверное, это происходило, когда он не владел собой – в том его «диком» маниакальном состоянии, когда он способен был на всякие безумства.

Потому что в эти периоды он не был нормальным. И близко не был. Он не просто тот безрассудный Ремингтон «Рип» Тейт, которого знала публика, он страдает от биполярного расстройства, и его кидает из одного состояния в противоположное. Когда он находился в маниакальной стадии, он зачастую потом не помнил, что делал. И в течение двух месяцев, пока меня не было с ним, он как с цепи сорвался. Я вспомнила жуткий взгляд его черных, бездонных глаз, смотрящих на меня в отчаянии с больничной койки…

Внутри у меня все перевернулось, я не могла дышать из-за комка в горле, вспоминая, как он пытался сорвать кислородную маску и остановить меня.

Сердце мое бешено колотилось – сработала реакция «бей или беги». Я взглядом нашла Райли в противоположном конце холла. Он стоял, что-то листая в своем телефоне, а я живо вспомнила, как он провел целую стайку красивых женщин в блестящих нарядах в президентский люкс Ремингтона – чтобы «подбодрить» его, когда он был в своей «черной» стадии.

Не в силах сдержаться, я бросилась к нему, как пуля, прижатые к телу кулаки тряслись.

– И скольких шлюх ты приводил к Ремингтону в постель, Райли?

– Что, прости? – Он опустил телефон, глядя на меня в полном изумлении.

– Я спрашиваю, скольких шлюх ты притаскивал к нему в постель. Когда он не соображал, что с ними делает.

Он бросил взгляд на широкую спину Ремингтона, а потом схватил меня за локоть и оттащил в сторону к лифту.

– Ты тут не имеешь права голоса, Брук. Ты же тогда сбежала, помнишь? Ты бросила его, когда он весь поломанный валялся в гребаной больнице. Пит в это время исполнял роль няньки при твоей сестрице – в реабилитационном центре для наркоманов, между прочим, – а я пытался собрать его по кусочкам после того, что ты с ним сделала своим долбаным письмом! Вряд ли ты когда-либо поймешь, какой это был кошмар. На случай, если ты забыла, Рем иногда впадает в депрессию. Его надо было выдернуть из этой кошмарной бездны…

– Эй, – Ремингтон схватил его за воротник и резко дернул, – что это ты себе позволяешь?

Райли раздраженно высвободился и посмотрел на него сердитым взглядом, поправляя галстук и одергивая шикарный пиджак.

– Я пытался объяснить Брук, что у нас была невеселая ситуация, когда она удрала.

Реми раздраженно ткнул пальцем в грудь Райли.

– С этим проехали. Понял?

Райли сжал челюсти, а Ремингтон продолжал наступать, заставляя его сделать шаг назад.