Гримберт усмехнулся.

– Вот как? Что ж ты сам мне голову не раскроил, когда была возможность? – спросил он. – Может, только потому, что я не заплатил тебе вперед?..

– Горный воздух идет тебе на пользу, мессир, – одобрительно проворчал Берхард. – Глаза-то, может, и не вырастут, а вот ума в голове больше сделалось.

Он шутил. Без сомнения, это была шутка. Но Гримберт ощутил, как у него за пазухой прошел короткий морозец.

«Это могло быть и не шуткой, – подумал он. – Вообще чертовски не шуткой. Может, Берхард и не намеревался отвести меня к Бледному Пальцу, вместо этого водит кругами вокруг Бра, искренне забавляясь моими мучениями и заставляя тратить силы. Просто вымещает на мне снедающую его зависть. Измывается над тем, кому раньше не смел даже чистить сапоги».

Думать об этом было невыносимо. И он старался не думать.

– Ну, а дальше все было просто, – сказал он вслух. – Брел вдоль канавы, пока не наткнулся на городские ворота. К моему счастью, это был Бра. А ведь мог замерзнуть где-то на полпути или сверзиться с обрыва, или…

– Или тобой закусили бы цверги.

– Кто?..

– Неважно, – злой смешок Берхарда сухо хрустнул, точно раздавленный подошвой пласт льда. – Может, еще познакомишься. Не буду портить впечатления. Ну и чем ты пробавлялся в Бра все это время? Клянчил милостыню?

Гримберт уклончиво кивнул.

– Когда милостыню, когда как. Иногда, когда пускали, мыл полы в трактирах. Хорошая работа. Глаза для этого не нужны, чище от мытья они все равно не становятся, а между тем сидишь в тепле, мало того, иногда получалось прихватить незаметно каких-то объедков. Когда в трактиры не пускали, было хуже. Иногда приворовывал на рынке, тащил, что придется. Иногда за весь день мне удавалось перехватить только горсть гнилых слив или сырую картофелину. Иногда, когда совсем живот подводило, лазил в помойные ямы. Зрячим нипочем не полез бы, а так… сносно.

– Почетные занятия для рыцаря, – хмыкнул Берхард. – Только о таком миннезингеры, пожалуй, песен не складывают.

– Наверно, не складывают, – согласился Гримберт. – Поверь, некоторые из них я и сам охотно забыл бы.

Берхард задумчиво поковырял сапогом камни.

– Пожалуй, я бы мог отвести тебя в Турин.

Это было неожиданное предложение. Или продолжение очень жестокой, безмерно затянувшейся, шутки. Гримберту стоило труда не издать удивленный возглас.

– Ты шутишь?

– Бароны не шутят, – ответил Берхард, но не понять, всерьез ли, – Туринские егеря дело свое знают хорошо, но в горы они предпочитают не соваться, не их это угодья, а в горах между тем есть уйма тайных троп. Через Моретту, например. Путь рисковый, но многим везет. Если, конечно, в серном источнике не сваришься и егерям не попадешься, те шкуру живо снимут… Знаешь, как у них это там называется? «Туринский указатель»!

– Почему ты говоришь мне это?

– Потому что путь в Турин, бесспорно, опасен, но и вполовину не так опасен, как путь к Бледному Пальцу, – ответил Берхард, и тогда сделалось очевидно, что он говорил совершенно серьезно. – Что скажешь, мессир? В родных краях, говорят, даже дождь целебнее святой воды. Отъешься, восстановишь силы, может, найдешь каких-нибудь приятелей или бывших слуг. Всяко лучше, чем блуждать по Альбам, ища невесть что.

– Но…

– Ты ведь не дурак, это я сразу смекнул, – Берхард понизил голос, как будто рядом был кто-то, кто мог их подслушать. – То, что ты ищешь под Бледным Пальцем… Ты ведь понимаешь, что эта штука может быть бесполезна. А на обратный путь у тебя попросту не хватит сил. Так и сдохнешь, мессир. Если повезет, я назову в твою честь какой-нибудь маленький перевал. Перевал Слепого Дурака – как тебе? Вполне возвышенно?