Арчер посмотрел на ремень и убедился, что мистер Моррис говорит правду.

– Да, – обходя мистера Морриса, он продолжил путь к двери, – я это заметил.

– Тут не может быть компромиссов. – Мистер Моррис не отставал от него. – Главенствует или принцип жизни, святой и неделимый, или принцип смерти, который есть зло. До сих пор мы отдаем предпочтение принципу смерти. Мы производим ножи для свежевания свиней и атомную бомбу, два продукта одной машины. Потому что принцип – это машина, мистер Арчер, и может выдавать только одинаковые продукты, пусть внешне у них нет ничего общего.

– Да, да, все это очень логично, – покивал Арчер. – Извините, но я опаздываю и, к сожалению, вынужден…

– Как я понимаю, вы имеете отношение к формированию общественного мнения. – Мистер Моррис его словно и не слышал. – Работаете на радио.

– Да.

– Каждую неделю вы приходите в миллионы домов. Домов, которые пропитаны запахом смерти. Вы могли бы сделать много полезного, мистер Арчер, если бы…

– Видите ли, не я определяю политику радиостанции и…

– Массы надо развлекать, без этого нельзя, – гнул свое мистер Моррис. – И нет никакой необходимости лезть напролом. Я знаю, что вам противостоит мощная оппозиция. Производители мясных продуктов, военные. – Мистер Моррис понизил голос. – В начале достаточно только намеков, предположений. Надо готовить почву.

«В этом мире все помешались на заговорах, – подумал Арчер, – даже вегетарианцы. Орешки и фрукты как средство борьбы со злом. Мне предложено пропагандировать их, рискуя жизнью. Я определенно должен познакомить этого человека с Френсис Матеруэлл».

– Я работаю над документом, – прошептал мистер Моррис, – который намерен представить в ООН через соответствующие каналы. Я надеюсь собрать миллион подписей. Вы подпишетесь?

– Сначала я должен взглянуть на документ, – ответил Арчер, мысленно вздохнув: «Все жаждут миллиона подписей».

– Очень важно найти слова, которые дойдут до самого сердца. – Внезапно мистер Моррис подмигнул Арчеру. – Это исторический документ. Я работаю над ним больше года. Чтобы люди ставили под ним свои подписи, его нужно тщательно подготовить. Они боятся последствий, и моя задача сделать так, чтобы потом они не стыдились своих подписей. Я собираюсь обратиться в ООН с требованием поставить мясо вне закона. – Он торжествующе улыбнулся Арчеру. – Это решение должны принять все страны земного шара. Человечество помилует всех бегающих, ползающих, плавающих, летающих. Я возлагаю большие надежды на Индию, получившую независимость. А потом неизбежно наступит мир, это будет следующий логичный шаг. Политику сдадут в утиль вместе с грудами оружия. Человечество отучится убивать. Вы можете представить себе, какой фурор вызовет публикация этого документа?

– Да, – кивнул Арчер, – вы должны показать его мне после того, как наведете последний лоск.

– Разумеется. – Мистер Моррис кивнул, его глаза горели пророческим огнем. – Я знаю, что вы обязательно его подпишете. Документ будет готов через четыре недели, максимум через шесть.

– Буду ждать с нетерпением. – Арчер открыл дверь раздевалки.

– Миссис Крайтон даст вам копию. Она мне помогает.

– Благодарю. До свидания, мистер Моррис.

– До свидания, мистер Арчер. Мы обязательно должны вернуться к этому разговору.

Мистер Моррис надел нейлоновую шляпу и поклонился Арчеру. Тот торопливо вышел. Женщина наверху пела что-то из Бизе, очень нежное и грустное. Арчер слышал ее даже в кабине лифта.

По дороге домой, в переполненном вагоне подземки, Арчер улыбался, вспоминая банковского кассира, который собрался дожить до ста лет. Потом он заметил, что другие пассажиры как-то странно смотрят на него, и согнал улыбку. Лунатики есть везде. Среди борцов за мир сумасшедших не меньше, чем среди сторонников войны. Ни одна идея, какой бы благородной она ни была, не обходится без последователей, место которых в палате закрытой психиатрической лечебницы, а не на улицах. Смерть, принцип зла… С другой стороны, примерно то же самое сегодня днем говорила ему Элис в своей обшарпанной гостиной. Арчер задался вопросом, уволят ли мистера Морриса из банка, если начальство узнает о его планах посадить весь мир на орешки и ягоды. Как далеко распространяется зона морального осуждения? Можно ли доверить деньги человеку, который требует остановить убийства всего живого и носит парусиновые ботинки и пластиковый брючный ремень? Сохранится ли хоть одно государство, если мистер Моррис возьмет верх? Как поступить с человеком, который покусился на основы цивилизации, пытаясь кардинально изменить питание человечества? Особенно если он заявится в ООН с миллионом подписей!