– Господи, Котова, ты просто фантастически вкусно готовишь! Умереть – не встать. А я и простую яичницу могу запороть, руки ведь из задницы растут, – вздохнула горестно Леся и засунула в рот последний кусок торта, умолкая и закатывая глаза в очевидном экстазе.

– Поддерживаю, – активно закивала Полина, – вот же повезет какому-то счастливчику отхватить такую хозяюшку.

– Так, девки, мы тут не пожрать собрались, вообще-то, – перебила поток восторженных охов и вздохов Кошкина.

– Нет? – нахмурилась Леся.

– Нет! Мы тут для мозгового штурма. А ну-ка все пригляделись к нашей Тае и узрели на ее лице высшую степень озадаченности этой бренной жизнью.

Все девчонки тут же перевели на меня заинтересованные взгляды, и я фыркнула.

– Лупу дать?

– Не надо. Лучше начинай рассказывать, – заявила Полина, доедая последний кусочек мяса по-французски.

– Ну… – помялась я.

– Что ну? У тебя случается приступ готовки на целую орду голодающих только в том случае, если наступает полный звездец, – покосилась Люба.

Она права. Ходить вокруг да около нет смысла, да и мне действительно необходимо взглянуть на ситуацию со стороны. И надо признаться, сама я это сделать не в силах.

– В общем, не видать мне работы, девочки, – призналась я, чувствуя, как отчаянно задрожал подбородок. А потому сразу же взяла бокал и за раз осушила его до дна. Жаль, алкоголь не умел решать проблемы физического характера, хотя и с душевными он так себе справлялся.

– Это еще почему? – нахмурилась Леся.

– Это потому, что Бессонов хочет за него слишком много, – всхлипнула я и дала знать Кошкиной наполнить мне бокал еще порцией терпкого вина.

– А много это?.. – осторожно уточнила Полина.

– Это секс. Или на худой конец… э-м-м… ну… ну вы понимаете! – да я даже произнести вслух это слово была не в силах, что уж говорить о том, чтобы сделать это в реале.

– Нет, не понимаем, – подскочила со своего стула Кошкина и принялась шарить по кухонным ящикам. – А что у нас попкорна нет?

– Люба! – гаркнула я. – У меня тут горе, если что! Жизнь рушится, мечты горят, а ты…

– Ничего не знаю, мне нужна пояснительная бригада и попкорн, – рассмеялась Кошкина, а я закатила глаза. – Ну давай же, Тая. Это же так просто. Скажи «ми».

– Ми, – проговорила я по буквам, не понимая, куда она клонит.

– А теперь «нет».

– Нет.

– А теперь все вместе: «ми-нет».

– Дура! – поставила я диагноз своей лучшей подруге, фыркнула и снова отпила щедрую порцию вина.

– Пусть так. Но ты все-таки рассказывай нормально и без красноты на лице. Тебе, в конце концов, не три года, чтобы тушеваться на ровном месте.

– Ладно, – буркнула я, но все же залилась краской, в деталях рассказывая свою душещипательную историю. А закончив, принялась ждать от подруг поддержки и дельных советов.

– Вот козёл! – стукнула рукой по столу Леся.

– Артем? Нет, – покачала я головой. – Он хуже: сволочь, гад. Скотина!

– Мудак! Это же надо было такое предложить? – скривилась Полина. – И как совести вообще хватило?

– Так, погодите! – подняла руки вверх Люба, призывая всех к молчанию. А затем перевела на меня испытующий взгляд и спросила: – Тая, а вот ты скажи нам, этот твой Гора-Жора, он вообще, как в постели тебе запомнился? Только отвечай честно.

– Причем тут это? – ошарашенно округлила я глаза и даже икнула.

– Притом! – Люба облокотилась на спинку стула, крутя между пальцев бокал, вернее ножку от него. – Что может твой Сергей Антонович Артёмов дело говорит.

– Чего? – охнули мы с Лесей в один голос.

– Того! Работа хорошая на дороге не валяется, Тай.

– И что мне теперь за это ноги перед мудаками раздвигать? – насупилась я, поражаясь заявлению подруги.